– Сейчас я сниму твою повязку, но очень прошу, Натали, без глупостей, ладно?

– Я похожа на дуру?

Неосмотрительная оплошность, Наташа. Не дерзи. Будь умнее.

– Нет, ты не похожа на дуру, – мягко говорит он и становится позади меня. Так же тесно, как там, у дороги. Рука аккуратно перекидывает мои волосы через одно плечо, и проворные пальцы вцепляются в тугой узел. – Ты не дура, но ты напугана. А страх не товарищ разуму.

А впрочем...

– Ещё чего! Хрен там я напугана, понял? Я раздражена! Я злюсь, потому что ты посмел украсть моего ребёнка, и я точно знаю, что ты не сделаешь ему ничего плохого. А знаешь почему? Да потому, что если с его головы упадёт хотя бы один волос, я собственноручно отрежу твой хер и выброшу на корм бродячим псам. А потом тебя найдёт отец Миши и разделается с остальным!

За спиной раздаётся смех. Сначала он сдержанно хмыкает себе под нос, а потом смеётся в голос. И его смех, такой задорный, живой, никак не вяжется с заточками и разговорами о перерезанных артериях. Так смеются молодые парни – хозяева жизни, у которых вся эта жизнь впереди, но не которые крадут чужих детей и планируют прикончить украденную ранее с парковки женщину.

Ему идёт смех.

– Ты меня развеселила, спасибо.

– Скажешь спасибо, когда пойдёшь шарить по кустам в поисках своего обрубка.

Он резко перестаёт смеяться и, бросив борьбу с узлом, хватает меня за волосы и притягивает к себе. Моё тело по инерции припечатывается к его телу, я ощущаю лопатками его бетонную грудь, а задницей – ширинку.

– Он тебе ещё пригодится, дурочка. Ты будешь умолять меня засунуть его в твой рот.

– Давай прямо сейчас, ускорим задуманное. У меня острые зубы.

– И язык. И ты знаешь, мне это даже нравится, – шепчет он в мой висок, и его правая рука скользит от плеча к груди, затем быстро перемещается по телу к бедру и забирается под юбку. Он не лезет ко мне в трусы, просто держит ладонь на резинке чулка и прерывисто дышит мне в затылок. Господи, да у него эрекция… – Скажи спасибо, что это я, а не какой-нибудь психопат.

– Ты и есть психопат, – сипло дышу сквозь стиснутые зубы, ощущая, что хожу по лезвию ножа.

Терпкий коктейль из ненависти, страха и… пробирающейся сквозь тернии всего этого дерьма похоти. Страшная штука. Лучше обпиться «кровавой Мэри» и блевать до горькой желчи, чем просто понюхать ядерную смесь, что сейчас плещется во мне. Я поняла, я не его боюсь – себя.

– Возможно, ты права, Натали. Возможно.

Он отпускает мои волосы и, оставив на бедре ожог ладони, отстраняется, а через ещё мгновение с моих глаз слетает повязка…

8. Часть 8

Свет в комнате совсем тусклый, но моим глазам, привыкшим к полной темноте, всё равно стало больно. Жмурюсь, прижав ладонь к лицу. Долго и мучительно моргаю, привыкая, что я снова зрячая. А значит, передо мной открываются удивительные возможности…

Убираю от лица руку и, всё ещё щурясь, осматриваюсь по сторонам. Что за… Комната словно декорация к фильму о средневековье: огромная кровать с добротной дубовой спинкой, резное трюмо – явно прошлого столетия, тяжёлые парчовые гардины и картины в позолоченных рамах. И этот запах – тяжёлый, густой, здесь явно никто не жил долгое время.

Но рассматривать антураж нет времени: первое – найти какое-то средство самозащиты, второе – путь для отступления.

Бросаю быстрый взгляд на огромное окно. Дьявол! За стеклом имитирующие лианы стальные прутья. На трюмо куча баночек с косметикой, на удивление современной и очень дорогой. На полке давно не использующегося камина стоит визуализируемый мной ранее подсвечник-трезубец. Вот оно, оружие!