– Сережки? – Растерянно потрогала мочки ушей… Голые… Странно. Я ведь их никогда не снимаю!

– Да. Вот. Они же твои, верно?

– Нет.

Врать я не умею. Сколько раз ни пыталась – все время попадала впросак.

Но плевать. Особо убеждать его и не хотелось.

– Откуда же они взялись в моей постели? – Денис напористо и нагло уселся с нами рядом. Локти составил вместе. Навис, почти упираясь лицом в мое…

Горячий, терпкий аромат его одеколона, смешанный с собственным, ярким мужским запахом, защекотал ноздри… Острое наваждение… Яркие вспышки в памяти… От которых мучительно хочется краснеть и плакать. И бежать. Бежать отсюда! Как можно дальше!

Вот мы танцуем, сливаясь в страстных объятиях… Руки Дениса плывут по моей талии, спине, шее… Зарываются в волосах… Его язык врывается в мой рот, заставляет мой позвоночник выгибаться, его словно пронизывает током…

И мне это нравится! Мне, замужней женщине, совсем не стыдно и не страшно обнимать, целовать, прижиматься к постороннему…

– Я не знаю, кто там у тебя спал. И с кого ты снимал украшения… А теперь пытаешься мне чужое подарить?

Отшатнулась назад, обожженная пылающим взглядом.

Он психанул. Взбесился.

Так ему и надо!

– У меня отличная память, милая кошечка… В отличие от некоторых…

– Молодой человек, я не знаю, кто вы такой.

– Что ж… Возможно, это освежит твою память… – Денис насупился, полез куда-то в куртку, достал телефон. Порылся в нем что-то разыскивая…

– Вот. Смотри. Никого не узнаешь? – Мое лицо. Крупным планом. В тех самых сережках… И Денис рядом.

Шальные, влюбленные глаза – у нас обоих.

– Удали это! Сразу же! Удали, я сказала!

– Нет. Не могу.

Он отдернул руку от моей, не позволяя выхватить трубку. Снова спрятал ее в карман

– Одно нажатие на кнопку- и все. Почему не можешь-то?

– Нет. Я теперь смотрю туда каждые пять минут, и никак не могу оторваться. Как можно лишить себя такой радости?

И ведь не врал же! Кажется…

Его рот изгибался в кривой, какой-то злобной ухмылке… Хотел мне сделать больно и страшно…

А глазами просто сжирал. Меня. Мое лицо. Мой рот… Хотел меня. И это скрыть было просто невозможно!

– А если ты хочешь меня порадовать… – Как же сложно с ним разговаривать. Невероятно… Язык не слушается. Присыхает к нёбу, к глотке. Таких усилий стоит просто пошевелить им, вытолкнуть из себя хоть слово.

Делаю жадный глоток воды, осушаю несчастный стакан до самого дна, захлебываюсь…

Денис и тут не теряется: ловит пальцами капли, стекающие с моего подбородка.

– Ты же, вроде, не так и много вчера пила? Откуда такое мощное похмелье, девочка моя?

Шершавые пальцы уже давно все вытерли, но почему-то не хотят отрываться от моей кожи. Разгоняют по ней мурашки – колючие, острые, болючие… Но мне, отчего-то, нравится, как они бегают по мне. Щекочут…

Это болезнь. Какая-то напасть, а не человек. Как только приближается ко мне – теряюсь. Не могу соображать.

–Не твоя! И убери от меня свои руки! – Трезвость, как ни странно, возвращает взгляд Алёны… Она такая странная. То ли завидует мне, то ли радуется…

– Моя. Уже моя. И даже не пытайся с этим спорить!

Его глаза затягивают. Привораживают.

Как будто под гипнозом, тянусь навстречу… Губы зудят от желания прикоснуться к нему…

– Эй, голубки! На вас тут люди смотрят! И дети! Здесь, между прочим, не ночной клуб…

Аленкин голос помогает избавиться от наваждения. Вздрогнув, вырываюсь из цепких пальцев, которые все еще гладят мой подбородок…

– Да мне пофигу. Ничего неприличного мы тут не делаем.

– Я замужем, между прочим! – Выставила вперед правую руку, оттопырив безымянный палец. – Видел, нет? Памятливый ты наш и внимательный? Сережки рассмотрел, а это не заметил, нет?!