А всё этот Цикал виноват. Вот зачем вернулся в Россию? Жил за границей себе спокойно, нет же. Принесла нелегкая.

Нарисовался, фиг сотрешь.

– Тише-тише, это всего лишь я, – подружка даже руки приподнимает, словно сдается, сама же внимательно сканирует меня взглядом, отлично считывая расшатанное состояние.

– Прости, задумалась, – объясняю пространно, растягивая улыбку пошире.

Не хочу Софию волновать. У нее и так забот хватает. Особенно теперь, с четырьмя детьми, двое из которых груднички.

Мои заморочки для нее совершенно лишние. Поэтому принимаю беззаботный вид и…

– Юльчик, – прищуривается Гроссо, демонстрируя, что не купится на обман, – что случилось? На тебе лица нет. И не пытайся меня провести, за семь лет я тебя хорошо изучила.

– Сонь…

Произношу предупреждающе-просяще и отрицательно качаю головой. Не хочу никаких душещипательных разговоров.

– Не Сонькай мне, – хрупкая блондинка фыркает, совершенно не впечатлившись моей яркой мимикой.

Деловито осматривается по сторонам и спустя пару мгновений кивает самой себе, явно приняв какое-то решение. Ну, понятно, отвертеться не выйдет.

– Так, погоди две минуты, – тычет в мою сторону пальчиком с кротким аккуратным ноготком, – и никуда не вздумай сбегать.

– Да как скажешь, – хмыкаю, закатив глаза, но тут же, заметив приподнятую в вопросе бровь, исправляюсь и киваю. – Жду-жду.

С Гроссо мы сдружились больше семи лет назад. И вышло это на удивление оперативно и крепко. Можно сказать, нашли друг друга в сложные для обеих времена. Она тогда потеряла в автокатастрофе родную сестру-близняшку, а я маму из-за болезни. Рак третьей степени ее не пощадил.

У нас с Соней на тот момент были проблемы с доверием и налаживанием дружественных связей. Дичились обе помимо воли. Сильно.

Правда, недолго.

К концу первой же встречи успели разговориться. К концу второй подписали договор о сотрудничестве, Соня помогала мне разработать и воплотить в жизнь дизайн студии, которую я тогда только купила.

А дальше… постепенно, шаг за шагом, мы с рабочих вопросов ненавязчиво перешли к личным, начали друг перед другом раскрываться, делиться переживаниями, радостями, страхами.

Как итог, стали почти родными.

Почти…

Она – без малого шесть лет как обожаемая крестная моей дочери, я же – будущая крестная ее близнецов.

Единственное, о чем я так и не смогла поведать подруге – кто же отец моего кудрявого чуда. Ага, именно кудрявого. Амина родилась с волосиками. Короткими и темными, довольно забавно напоминавшими спиральки в первый год ее жизни. Со временем же они посветлели до цвета гречишного меда и из крутых колечек превратились в милые завитушки.

– Я видела, что ты общалась с Давидом. Он что-то плохое тебе сказал? Как-то обидел? – засыпает вопросами Соня, стоит нам расположиться у небольшого фонтана, спрятанного в дальней части необъятной территории семейства Гроссо.

Моя подруга, если хочет, действует стремительно. Вот и теперь всё ловко провернула – близнецов оставила на попечении мужа и свекрови, благо те сытые и довольные сладко посапывали в люльках, а сама с деловым видом прихватила в одну руку бутылку шампанского и два хрустальных бокала, в другую цапнула меня и беззаботно под общий галдеж свинтила подальше.

«Соскучилась, – заявила она, подмигнув и удобно расположившись на широком гранитном бортике. – А там и без нас нянек предостаточно. Разберутся. А мы отдохнем».

Вот и вся Соня в этом. Видит, что я не справляюсь и тут же бросается на помощь. За это ее и обожаю. Что удивительно, про меня она говорит то же самое. Мол, мы идентичны в своих поступках.