«Как же мы будет жить вместе?», – не жить, а выживать… Потяну ли?

– Не дуйся, тебе не идёт, – я решил сгладить напряжённую обстановку. Не слова извинений, конечно, но с моей стороны прозвучало хоть что-то – первый шаг навстречу.

– Отстань, утомил уже, – буркнула Алёна в ответ.

– Давай поступим следующим образом: сейчас навестим Соню и поедем ко мне домой. Надо обсудить пункты брачного договора. Завтра юристу всё передам, он подготовит документы. Потом можно расписаться и обратиться в опеку. И тогда нам с тобой проще будет контактировать. Согласна?

– А на кладбище ты не собираешься? – она проигнорировала мою фразу, а заданным вопросом сделала замечание – не иначе. Очередная претензия…

– Я был там, сразу как прилетел и забрал свою машину.

– Не думала, что у тебя получится выбраться… если бы предупредил, то ненадолго перенесли бы прощание…

– Их в закрытых гробах хоронили? – зачем-то уточнил я, знаю ведь, что по-другому нельзя было…

– Да… – сквозь подступившие слёзы сказала Алёна, а голос дрогнул.

Как она ещё держится? – не представляю. Это наше общее горе – мы потеряли самых близких, у нас осталась только Соня. Но, как мужчине, мне чуть легче справиться с тупой, навязчивой, ноющей болью в груди, терзающей вот уже несколько дней. Наверное, легче…

Вдвоём легче.

Так захотелось прижать её к себе, обнять и пожалеть... но…

Но я не решился прикасаться к Алёне… Да и как бы это сделал, не за рулём ведь. Не рискнул и позже, как будто нужный момент упустил, а потом всё показалось бессмысленным и неважным. Посчитал, что любые действия будут лишними и неуместными, вдруг она как-то неправильно расценила бы этот сиюминутный порыв – чем и было вызвано моё желание утешить девушку.

Когда я запарковался возле больницы и помог ей выйти из машины, а точнее просто распахнул для неё дверь, то даже не предложил опереться на руку. Пришёл к выводу, что лучше её не трогать. Пусть успокоится и тогда поговорим. Либо…

«Можно попробовать отвлечь от тягостных мыслей», – этим я и занялся, пока мы поднимались в отделение по лестнице…

Алёна не просто поникла, а выглядела почти сломленной, хоть и заметно боролась с собой, нервно кусая губы, вероятно, чтоб совсем не раскиснуть. Плюс ко всему старательно избегала смотреть в глаза и никак не реагировала на мои вопросы, лишь отмахивалась – «мол, не лезь», качала головой да пожимала плечами.

Никогда не видел её в таком разбитом состоянии – обычно бойкая, прямолинейная в высказываниях и открытая в плане проявления любых эмоций, сейчас девушка напоминала собственную тень. Ясно почему… Мне тоже тошно и паршиво, но… Она женщина – слабая женщина. Да, пытается не расклеиваться и быть сильной, только ей гораздо тяжелее и хуже. А после всего случившегося, скорее всего, впервые позволила себе дать волю чувствам, которые, по принципу накопительного эффекта, от переизбытка вырвались наружу, причиняя ещё больше боли.

Игнорировать и дальше ощутимое напряжение – я не смог. Словно со всех сторон давило, звенело противным металлическим гулом, словно пространство, окружающее нас, мгновенно сузилось, и словно наносит удар за ударом – бьёт хлыстом и режет ножом по живому…

– Послушай, Алён… – всё-таки не выдержал. Терпеть невыносимо.

Она шла по коридору, уже прилично обогнав меня. Тогда я и остановил её, догнал и, ухватив за локоть, развернул лицом, а встретившись с ней взглядом, сразу догадался, по глазам понял…

«Вот я идиот…», – ей требовалась моя поддержка, хотя бы сегодня. Я же смалодушничал и подумал иначе, чтобы всё утряслось само собой и наладилось со временем. Теперь чувствую себя виноватым – и вроде ни в чём не виноват, а стало вдвойне мерзко и гадко.