Я получил письмо от ревнующей по Богу любви твоей, посланное по надписанию от одного, а по смыслу от различных лиц. Но от одного ли или от многих – я, спрошенный, обязан дать удовлетворительный ответ, сколько это возможно для моего неведения. И, во-первых, те похвалы, которыми превознес меня многоглаголивый язык твой, не относятся ко мне, как грешнику и проводящему неисправную жизнь. А если есть во мне что-нибудь, то это Божий дар, дарованный по молитвам духовно родившего меня отца и на будущее время могущий сохраниться невредимым по молитвам вас, любителей благочестия. Во-вторых, я не знаю, как мне составить ответ, (156) когда вопрос предложен неясно. По моему разумению, вопрос, конечно, касается бывшего патриарха Тарасия.

Об этом предмете я уже давно заботился, много рассуждая с самим собою и внимательно рассматривая последствия дел. Тех, которые ревнуют о благе и много лет страдали, я хвалю и одобряю, но отнюдь не упускаю из вида, как сейчас объясню, и того, чтобы они были единомысленны; и можно ли думать иначе о тех, которые оказались столь мужественными в благочестии? Впрочем, на основании истины, по мере возможности и пристойным образом [дам ответ]. Итак, здесь скажу следующее.

Что было причиной нашего разногласия с Тарасием? [Col. 1104] Вера ли? Но, сколько известно, он был православный, следовал святым Соборам, по образу мыслей был согласен с прочими патриархами и прежде весьма много подвизался за веру. Принятие ли возвращавшихся из ереси? Но это не его нововведение, ибо они принимались святыми отцами трояким образом: или через перекрещивание, как пепузиане, или через миропомазание, как ариане, или через проклятие собственного учения, как несториане. Рукоположение ли за деньги, которое необходимо наказывается низложением? Да, это совершенно справедливо: тогда пастыри оказались свирепыми волками, разрушались жертвенники, подвергались бесчестию божественные мощи, сожигались священные книги. Что еще? Самая икона Христова вместе с другими священнейшими была оскорблена и попрана. И кто может кратко исчислить то, что требует продолжительного повествования? А не от того ли, что тогдашний предстоятель, вдруг возведенный из мирского состояния[419] в епископское достоинство, был не в состоянии достаточно бороться за дух? Отсюда соблазны, отсюда получили начало и нынешние смятения.

Вы знаете, как вам относиться к нему. А мы, услышав, в частности, о рукоположенных за деньги, (157) что они не принимаются им в общение, хотя о нем думали не так, почли полезным для блага мира сохранять согласие с ним; ибо [Григорий] Богослов говорит, что, пока возможно, надобно склоняться к миру, и где прискорбное только подозревается, то снисхождение лучше надменности[420]. Впрочем, ни мы не принуждаем вашей совести, ни вы не требуйте от нас решения относительно того, что неясно для нас; ибо и личное свидание, и время, и опыт изменяют тех, которые неодинаково относились к одному и тому же.

А для чего обращение назад к божественному Герману и требование рукоположения непременно оттуда? Ибо что значат и три еретика[421], бывшие в промежутке? Разве нет никого, кто был бы не рукоположен ими или рукоположенными от них, тогда как рукоположение преемственно передавалось до Тарасия? Сколь многие от востока и запада, от севера и моря (Пс. 106:3) приходили в этом промежутке и вступали в общение с нашей церковью в священном звании? И сколь многие тогда были рукополагаемы и рукополагали без денег, хотя и были еретиками? Всё это можно знать одному только Богу, человеку же невозможно утверждать и по этой причине считать всех низложенными. Мы – люди, и потому, как люди, будем смотреть на дела, увещеваю вас, ибо человек зрит на лице, Бог же зрит на сердце (1 Цар. 16:7); и надобно требовать только исповедания устами, когда оно не произносится явно ложно, по которому и Тарасий принял рукоположение, относительно которого и тогдашние ревнители и строгие исполнители согласились с Тарасием и были единомысленными с ним, а вскоре после Собора стали разногласить, по их словам, по поводу принятия [Col. 1105] рукоположения за деньги и по некоторым другим вопросам. Если это и вам кажется делом справедливым, то мы перейдем к последующему; скажем и о том, что было со времен Тарасия доселе. Какое же следует отсюда заключение? То, что со всяким священником неосужденным, согласно с Богословом и Златоустом, надобно иметь общение. Ибо первый говорит: «Считай каждого способным к (158) очищению, только бы он был из числа избранных и не из явно осужденных и чуждых вере»