Отворив эту нарисованную дверь, он впихнул меня в узкий проем, шмыгнул за мной, и резко дернув за ручку, закрыл проход прямо перед носом осоловевшего омоновца.

Я даже не представляю, что там могло начаться после нашего таинственного исчезновения. Подозреваю, что клуб закроют, навесив обвинение в распылении галлюциногенов прямо в зале.

Но не судьба клуба волновала меня в эту минуту. Я был абсолютно убежден, что все происходящее - явь! Вот только была она очень уж неправдоподобной.

От поразительной нереальности событий мне сделалось дурно. Я даже не успел осознать, что загадочный маг и волшебник в замшевом жилете и клетчатых твидовых брюках перенес меня в мою же мастерскую. Волны тяжелой, удушливой черноты поминутно накрывали меня, я барахтался в них, как утопленник, безуспешно пытаясь понять, что же произошло, пока меня не накрыла спасительная сонная одурь.

10. Глава 8. На что похожа магия?

Очнулся я, по-видимому, довольно скоро. За окном был кобальтовый вечер. Олег Владимирович сидел на единственном стуле и с интересом наблюдал мою реакцию.

– Только не говорите мне, что клуба и всего такого не было, – простонал я слабым голосом.

– Я и не собирался. Но впредь я рекомендовал бы тебе выбирать места поприличней. Хотя конечно, дело молодое...

– Со мной был друг – Сеня.

– О-о-о, не изволь беспокоиться, твой любвеобильный приятель сейчас в гостях у госпожи Бовари, – промурлыкал Олег Владимирович, пряча в усах лукавую улыбку.

– Откуда вы знаете?

– Просто видел, как они выходили как раз в тот момент, когда я пытался попасть внутрь.

– А что вы сами-то делали в таком злачном месте, позвольте спросить?

– Тебя искал, – просто ответил он.

– Так, ладно! – сказал я, вставая с дивана, на который меня заботливо уложили. – Как вы это провернули? – я изобразил руками нечто неопределенное. – Если все, что я видел, не было сном, то… То… это магия какая-то! Волшебство!

– Пожалуй, что и волшебство, – согласился мой спаситель.

– Но это же невозможно! Такого просто не бывает!

– А синие Псоглавцы бывают? А вот этакие нимфетки с васильковыми крылами и цветами вместо волос? – он взял в руки одну из последних зарисовок, валяющихся на столе.

– Это всего лишь мои фантазии. Они существуют только на бумаге.

– В самом деле? – мой собеседник вперил в меня колкий немигающий взгляд, и я почувствовал себя неразумным дитятей.

Мне стало ясно, что этот с виду мягкий, дурашливый Санта читает меня, как открытую книгу.Да это и немудрено, ведь вся моя душа расписана в этой пыльной комнате весьма красочно и безжалостно подробно. Чудаковатые, неземные женщины и мужчины, мифические потусторонние животные, нелепая ассиметричная архитектура и запредельные пейзажи, в которых обитал весь мой разнообразный паноптикум, как нельзя лучше иллюстрировали мой внутренний мир.

– Искусство – это всегда душевный стриптиз, – озвучил мои мысли Олег Владимирович. – Но тебе абсолютно нечего стесняться, твоя душа красива и даже поразительно чиста, как это ни странно.

– Ой, давайте без моральных оценок, – грубо отрезал я, чувствуя, что вот-вот раскисну. – Как вы сделали эту дверь?

– Нарисовал, – проговорил Олег Владимирович так спокойно, будто речь шла о походе в булочную.

– Вы надо мной издеваетесь? – страдальчески проныл я, уже начиная понимать, что не добьюсь удобоваримых разъяснений.

– Отнюдь, мой друг, отнюдь! Я скорее поражаюсь твоей несообразительности. Хотя гусеницы в бабочек тоже не без труда превращаются, – сказал он шепотом совсем уж непонятное, затем встал и принялся разгребать заваленный планшетами угол в моей мастерской. – А вот он! – воскликнул мой чудаковатый друг, доставая Псоглавца, – Очаровательный пес! Жду, жду с нетерпением знакомства с ним и со многими другими, созданными тобой персонажами. Ты ведь не станешь отрицать, что сначала он тоже был просто нарисован, как и та дверь, через которую мы ушли из клуба. Ты его нарисовал, а через какое-то время увидел на улице города. Так?