- Готовьте там с…Лизой пирожки, – ворчливо предупредил он, – Я люблю с мясом и картошкой.

После разговора с Викой на душе потеплело.

Богданов хоть и считал ее ветреной девушкой, было в ней все же что-то настоящее. Невероятные по ценности человеческие качества, как доброта и искренность. Да, Вика, как и все неидеальные люди, наломала дров в жизни, но нашла в силы изменить свою судьбу, кажется…к лучшему.

Да, задала Виктория задачку.

Расписание у Алексея очень плотное. Все суды, встречи и консультации расписаны почти на месяц вперед. И это с учетом того, что у мужчины всего один выходной.

Он с досадой отодвинул планшет и, устало потерев переносицу, перевел взгляд на стену, где видел красивый пейзаж.

Оказывать благотворительность не в правилах Алексея, но, чутье отчего-то подсказывает, что надо все же поехать в эту Трудолюбовку. Во-первых, посмотреть, как утроилась Вика. Во-вторых, когда он в больнице с порванными связками лежал, девушка ему судочки с бульоном носила. И неважно, что он их ставил рядом с мамиными баночками. Важно, что Вика очень хороший и преданный друг. А такими друзьями не разбрасываются. Им отвечают взаимностью: поддержкой и взаимовыручкой.

Сейчас он разберется с текущими, самыми важными заседаниями и махнет в деревню. Проконсультирует эту…как ее…Лизу.

Имя-то какое…

Невольно вспоминается та другая Лиза…снова.

Слишком часто в последнее время.

Рабочая неделя пролетает незаметно.

Встречи. Сделки. Суды.

Иногда Богданов задумывается, что его жизнь слишком скучна и однообразна.

- Сима, может нам сгонять в отпуск? – Богданов потягивается в кресле, разминает скованные усталостью плечи.

За окном давно ночь. Город снова освещает гирлянда уличных фонарей.

Красиво. А он, отчего-то, смотря на это великолепие, не испытывает былого трепета. Только глухое и ледяное равнодушие.

- Ты часом умом не тронулся, Богданов, – крутит у виска его верная помощница, – У нас два заседания на носу. Забыл?

- Не забыл. Но после-то можно и в отпуск.

Сима кусает колпачок шариковой ручки, заправляет выбившийся их строгой прически темный локон и смотрит скептически.

- Знаешь, Леша, мне прошлого отпуска хватило, когда я с сыном на реабилитации, а ты мне звонишь каждые десять минут и орешь, как потерпевший.

- Правда? – удивляется мужчина, – Не помню, когда такое было?

- Не помнит он, – беззлобно фырчит Сима, сдувает с лица опять упавший локон, – А если серьезно, то я, пожалуй, обойдусь без отпуска. Если тебе так хочется – езжай, а мне дай пару денежных дел. Подзаработаю в твое отсутствие.

- Тебе совсем не хочется отдохнуть? – удивленно вскидывает брови Богданов, – Лето на дворе.

Сима проводит рукой по лицу, словно снимая этим движением маску привычной стервозности.

- Хочется, – признается она, – Но ипотека сама себя не погасит.

- Замуж тебе, Симка, надо, – привычно подшучивает Алексей.

- Вот еще! Плавали, знаем. Ничего хорошего там нет.

Богданов словно впервые замечает на бледном лице Серафимы заметные морщины. Они грубыми, безобразными линиями покрыли ее высокий лоб, залегли в уголках довольно красивых карих глаз.

Сколько ей лет?

Кажется, тридцать шесть…

- Может тебе попадались не те мужчины? – осторожно спрашивает он.

- Ага, – вульгарно хрюкает она и насмешливо смотрит своими выразительными глазами, – Аж, два раза. Дело не в мужиках, а во мне. С такой стервой, как я ни один пивной живот не уживется.

- Так найди себе качка.

- Я не поняла, ты решил сменить сферу деятельности – подрабатываешь психотерапевтом?

Сима карикатурно сдвигает свои черные, вразлет брови и с насмешливым видом складывает руки под грудью. Очень, кстати, аппетитной грудью. Богданов поначалу, как принял Симу на работу, тоже на нее заглядывался. Потом познакомился с помощницей получше, понял, что характер у нее несахарный и решил, что ни одна аппетитная грудь не стоит постоянного мозгоедства со стороны женщины.