— Как обычно?

Она механически кивнула в ответ, не сразу осознав, о чём он её спросил, а через минуту он поставил перед девушкой пару тарелок, на которых были красиво разложены красные дольки помидора, белые ломтики брынзы, чёрные маслины, белые половинки разрезанного надвое куриного яйца с кругляшами ярких желтков…

— О, извините! — вдруг сказал турок и неуловимым движением смахнул с тарелки куриное яйцо.

Полина подняла на него глаза. Турок улыбнулся ей и ещё раз повторил:

— Извините!

— Откуда вы знаете, что я не люблю варёные яйца? — медленно спросила Полина.

Она словно слышала свой голос со стороны. Будто кто-то рядом с нею говорил её голосом. Улыбка стёрлась с лица турка.

— Но вы ведь их не любите, — сказал он осторожно.

— Да, не люблю, — подтвердила Полина и снова она слышала свой голос так, будто это не она говорила. — Но вы об этом откуда знаете?

Турок растерялся, это было видно.

— Вы меня знаете? — спросила у него Полина.

Турок растерянно кивнул.

— Давно? — спросила Полина, страшась услышать ответ.

— Неделю.

У неё сжалось сердце.

— Что — неделю? — спросила она неприятным голосом.

— Вы живёте здесь неделю.

Полина засмеялась неуверенным смехом.

— Вы больной! — сказала она собеседнику.

Так и сказала ему по-английски: крейзи. То есть не живот у него болит, к примеру, и не рука или нога, а на голову он больной. Псих, если сказать по-русски. А если он не псих, и с головой у него всё в порядке, тогда не в порядке с головой у Полины. А про себя так больно думать.

Турок обиделся и ушёл. Полина сидела за столом, не притрагиваясь к завтраку. Мальчишка, тот самый, который привёл её сюда накануне, улыбался ей из кухни.

Через какое-то время, вернувшись в дом, Полина обнаружила турка за стойкой. Тот отвернулся при её появлении.

— Простите меня, — попросила девушка.

Турок не повернул головы.

— Скажите, от Антальи до Денизли сколько километров?

— Триста, — сказал сквозь зубы турок.

— А Памуккале — это в Денизли?

— Денизли — это город. От него до Памуккале ещё километров пятнадцать или двадцать.

Он отвечал, не глядя на Полину. И она снова сказала:

— Простите меня.

Турок, наконец, смягчился, выложил на стойку перед Полиной карту Турции.

— Вот Анталья, — ткнул он в карту пальцем. — А вот Денизли, — его палец скользнул по карте на северо-запад.

Полина склонилась над картой, и турок увидел то, чего он до сих пор не замечал. На голове девушки была свежая рана. Рана, по-видимому, была серьёзная, потому что врачам пришлось наложить швы.

Пауза затягивалась. Турок молчал. Полина подняла глаза, встретилась с ним взглядом и вдруг догадалась о том, что именно привело её собеседника в такое замешательство.

— Ударилась головой, — сказала она по-русски с виноватой улыбкой. — Было больно, даже сознание потеряла.

Турок не понял ни слова из сказанного ею. Зато он понял, чем можно объяснить странности в поведении девушки. И ещё ему теперь не казалась невероятной мысль, что она действительно могла забыть о том, что поселилась в этом пансионе неделю назад.

* * *

Поднявшись в номер, Полина внимательно изучила билет и визитку. Билет автобусный. На двадцатое число. Сегодня девятнадцатое, как сказал ей турок. Получалось, что завтра. Билет до Денизли. А от Денизли до Памуккале всего двадцать километров. И в Памуккале забронирован отель…

Шаги за дверью. Осторожно постучали. Полина сжалась, неведомо чего испугавшись. Голос за дверью. Кажется, это хозяин пансиона. Полина открыла дверь.

— Извините, — сказал ей турок. — Может быть, вызвать полицию?

— Зачем полицию? — испугалась девушка.