Мужчина молчал.

– Хочешь, подарю тебе?

Чутким глазом художника Кейтлин уловила, как белеют костяшки пальцев на обтянутом кожей ободе руля.

– Выходи!

Кейтлин вздрогнула. Что-то было в голосе незнакомца, что заставило подчиниться, не раздумывая – и в следующую секунду Кейтлин стояла на пустой дороге, а машина – только теперь Кейтлин заметила, что это был Крайслер – медленно исчезала вдали.

Снова утро – серое, как и каждое утро до него. Как каждое, которое придёт следом за ним.

Кейтлин открыла глаза и равнодушно уставилась в потолок. Побелка облупилась кое-где и разбегалась тонкими трещинками, образуя паутинку, похожую на… на что?

Вспомнить она не могла. Как не могла вспомнить и сон, который видела только что.

Кейтлин улыбнулась. При воспоминании о том мире, откуда она вынырнула минуту назад, по сердцу разливалось тепло – хоть она и не могла ничего вспомнить. Ни одной детали. И всё же это должен был быть хороший день.

Джек жарил тосты.

Кейтлин натянула джинсы и, застегнув пуговицу, потрясла ногами, заставляя их войти глубже в жёсткие после стирки штанины.

Взяла со стола коробку от овсянки и заглянула внутрь – просто так, машинально. Внутри ничего не было.

– Ты сегодня поможешь Алистеру с плакатом?

Кейтлин закрыла глаза. Не поднимая век, нащупала спинку стула и, упав на него, откинулась назад.

– Хочется верить, что это значит «да».

Кейтлин открыла глаза и уставилась на чашку кофе, которая выросла перед ней из ниоткуда. Чашка была прозрачной, с лёгким коричневым оттенком.

«Интересно, это тонировка… или просто грязь?» – подумала она.

Кейтлин взяла в руки ложку и чуть взболтала тёмную, почти чёрную жидкость.

«А у него волосы темней…»

– Кейтлин! Ты меня слушаешь?

Кейтлин медленно перевела взгляд с взбаламученной жидкости на Джека. В глазах соседа стояло раздражение – но пока не злость. «Интересно, – подумала Кейтлин, – в его глазах вообще бывает злость?»

– Не кричи, – тихо попросила она.

Джек вздохнул. Рука его потянулась, чтобы погладить Кейтлин по волосам, но тут же опала.

Кейтлин знала, что Джеку нравятся её волосы. Он любил теребить их, перебирать. И оба они знали, что Кейтлин не любит, когда касаются её волос. Только если вечером, когда она возвращалась с прогулки уставшая и замерзшая. В такие дни Джек отпаивал её горячим ромом со специями. Кейтлин, расслабленная, засыпала, привалившись к его плечу, и он запускал пальцы в её длинные волосы, медленно прочёсывал их, иногда касаясь кончиками ногтей затылка.

Кейтлин чувствовала, что с ней делают, но с неё будто бы спадал кокон, в котором она пребывала весь день. Кожа становилась чувствительной, точно воспалённой, и сопротивляться не было сил – по крайней мере, так она себе говорила.

– Когда займёмся блогом? – спросил Джек, видимо осознав, что ответа – да и самого плаката – так и не дождётся.

Блог был второй из его любимых тем. Джек считал, что Кейтлин рисует хорошо.

Кейтлин подозревала даже, что это одна из причин, по которым ей прощаются задолженности за квартплату и полное равнодушие почти ко всему, что Джек говорит.

Но поскольку Джек считал, что Кейтлин рисует хорошо, он был уверен ещё и в том, что работы Кейтлин и продаваться будут хорошо.

Кейтлин не спорила. Она знала, что хорошо продаются цветы. Букеты на столе и натюрморты, которые можно подарить тётушке на день рождения или любовнице в любой другой день. Хорошо продаётся лаванда, равнины, усеянные сиреневыми венчиками, сливающиеся с синим небом где-то вдали. Хорошо продаётся Италия, Венеция, Рим, Прованские пейзажи и детки с пухлыми щёчками, нюхающие цветы.