— Ну, чего растопырилась посреди дороги? Прыгай давай!

И пришлось Синицыной садиться. На Ирину Ивановну она старалась не смотреть, зато та рассматривала ее в упор.

«Чувствую меня ожидают весёлые денечки», — с тоской подумала Юна и вновь вздохнула.

Что-то слишком часто в последнее время она стала вздыхать.

— Куда едем? — все-таки спросила она бабулю и уж точно не ожидала, что та ей ответит.

— К жениху.

— К твоему?

— Мне-то зачем? — удивилась Клавдия, — У меня уже есть. К твоему.

— Какому моему? Опять ты начинаешь!

— Огонь у нас бабуля, да? — раздалось с заднего сидения, и машина резко вильнула с сторону.

Клавдия притормозила у какого-то магазина прямо под знаком «стоянка запрещена» и возмущенно воздела руки к потолку.

Потом обернулась и подмигнула Коле:

— Шаришь, внучек! Весь в бабку!

— Вы меня с ума сведете! — воскликнула Юнона, — И вообще-то бабуль, так на минуточку, вдруг ты забыла… Я в положении, а ты так резко тормозишь, разве так можно?

— Ох ты ж, точно! Ладно, внучата, придётся младшего с собой таскать. Да и к лучшему — пусть учится, скоро сам по девкам пойдёт.

Юнона отвернулась к окну и промолчала. К бабулиным закидонам привыкнуть сложно даже спустя двадцать пять лет совместного или околосовместного проживания. А уж посторонним с ней общаться - так вообще беда.

Хотя нет, не двадцать пять, а восемнадцать. Первые семь лет жизни Юны бабушки в ней точно не было. Потом она откуда-то появились и внесла, так сказать, вечный праздник в их размеренную и спокойную жизнь. Синицына подозревала, что Клавдия и впрямь вернулась из мест не столь отдаленных. Хотя бабуля до сих пор наводила туману.

Ехали под Френка Синатру пока не оказались возле старого особняка, настоящей городской достопримечательности.

— У нас бал? — ехидно спросила Юна. Где-то на задворках памяти всплыло, что сей архитектурный объект два раза в год сдают под городские балы и прочие околосветские тусовки. Чтоб значит помпезно, да с губернатором и лентами.

— Окстись, мне сорок пять, а не восемьдесят шесть. Я тебя скорее на дискотеку привезу, чем на этот пережиток дореволюционной эпохи!

— Бабуль, сейчас их даже дискотеками никто уже не зовёт.

— Мда? — заинтересовалась желавшая вечно быть в обойме Клавдия. — И как называют, говоришь?

— Ну тусовка, я не знаю...вечеринка, клуб...

— О! Клуб — это я знаю. Помню, когда мне было около двадцати мы тоже ходили в клуб при колонии.

— Какой колонии? — сладким голоском переспросила вмиг притихшую бабулю Юна, но та не зря в свое время получила кличку Клава-партизан. Если ей о чем-то не хотелось говорить, то хоть режьте, не скажет.

— Колонии бургундских бабочек. Там мужик держал, возле клуба. Ох и потусили мы тогда, аж вспоминать грешно!

Коленька заржал и Юна быстро цыкнула на него, чтобы замолчал и вообще не слушал чужие взрослые разговоры.

— И вообще, отцу скажу, пусть выпорет тебя хоть раз. Может поумнеешь.

— Ну тебя-то точно не пороли, учитывая, что я скоро стану дядькой. — вновь засмеялся брат и Юне очень захотелось его лично отходить крапивой.

Вспомнилось как в детстве они с закадычной подругой Иркой и ее старшим братом Валеркой перелезли через забор на территорию хладокомбината, находившийся прямо у них во дворе, в надежде стибрить мороженое. Плана как такового не было, почему-то они были свято уверены, что легко найдут брикеты и всё-всё утащат. И есть будут неделю это мороженое. А потом за следующим полезут. Потому что не фиг делать его таким дорогим!

И перелезли вроде удачно и даже практически обнаружили путь следования в поисках халявного мороженного, как вдруг совсем близко раздалось грозное «ррр».