– Вот!

И тут мисс Марпл поняла, что имела в виду ее приятельница, сказав, что мертвая девушка была нереальна. Библиотека имела вид типичный для этого дома. В просторном, запущенном и неопрятном помещении стояли большие продавленные кресла, на широком столе рядком помещались книги, трубки и деловые бумаги. Стены украшала парочка неплохих семейных портретов, несколько скверных викторианских акварелей и способных показаться забавными охотничьих сценок. В углу стояла высокая ваза с цветами. В сумрачной комнате царила атмосфера непринужденная и приятная, свидетельствующая о долгом пребывании здесь хозяев и их связи с традицией.

Однако на старом каминном ковре из медвежьей шкуры лежало нечто неожиданно новое, мелодраматичное и дисгармонирующее со всей обстановкой. Роскошная девичья фигурка. Неестественно светлые волосы окружали лицо причудливыми завитками и колечками. Легкое тело прикрывало белое атласное с блестками вечернее платье с открытой спиной; на лице остался густой слой косметики, пудра гротескным образом подчеркивала посиневшую и распухшую кожу, тушь с ресниц осыпалась на перекошенные щеки, алая помада на губах казалась открытой раной. Ногти на пальцах были покрыты густой алой эмалью, как и на пальцах ног в дешевых серебристых сандалиях. Дешевая, безвкусная, напыщенная фигурка, абсолютно неуместная в солидном и старомодном уюте библиотеки полковника Бантри.

– Теперь вы понимаете, что я хотела сказать? – негромко проговорила миссис Бантри. – Ей просто не место здесь.

Находившаяся рядом с нею пожилая леди кивнула, не отводя задумчивого взгляда от скрючившейся фигурки. И наконец так же негромко заметила:

– Она совсем молода.

– Да-да, конечно, – произнесла миссис Бантри с энтузиазмом свидетельницы открытия.

За окном под колесами автомобиля захрустел гравий. Констебль Палк многозначительным тоном объявил:

– Это инспектор.

Миссис Бантри, поддерживая его врожденную уверенность в том, что благородные люди никогда не позволят себе оступиться, немедленно направилась к двери. Мисс Марпл последовала за нею.

– Все будет в порядке, Палк, – проговорила миссис Бантри.

Констебль немедленно ощутил огромное облегчение.

Торопливо залив глотком кофе последние крохи тоста и мармелада, полковник Бантри торопливо вышел в холл и, к собственному облегчению, узрел в открытой двери лично полковника Мелчетта, главного констебля[1] графства, выходящего из автомобиля под присмотром инспектора Слэка. Мелчетт был другом полковника Бантри; на Слэка же он никогда особенного внимания не обращал. Просто потому, что не придавал особого значения этому энергичному, вопреки собственной фамилии[2], человеку, сопровождавшему свою бурную деятельность доброй долей неуважения к чувствам всех людей, которых он не считал достойными внимания.

– Доброе утро, Бантри, – поздоровался главный констебль. – Вот решил, что лучше посмотреть самому. Ситуация кажется мне невероятной.

– Да-да. – Хозяин дома попытался выразить свои чувства. – Она немыслима, невозможна!

– А кто эта женщина, не знаете?

– Не имею ни малейшего представления. В жизни ее не видел.

– А дворецкий ничего не знает? – спросил инспектор Слэк.

– Лорример ошеломлен в той же мере, как и я сам.

– Ну да, – отозвался инспектор Слэк. – Сомневаюсь.

– В столовой подан завтрак, Мелчетт… не хотите ли? – предложил полковник Бантри.

– Нет-нет, лучше приступим к делу. Хэйдок вот-вот подъедет… A вот и он.

Подъехал еще один автомобиль, и из него выбрался рослый и широкоплечий доктор Хэйдок, исполнявший обязанности полицейского хирурга. Из второй полицейской машины высадились два детектива в штатском, в руках одного из них был фотоаппарат.