Чувствую, как Адам напрягается всем телом. Врезается пальцами в мой бок.

Списываю его странные реакции на то, что мы оба нервничаем. Хотя с чего бы Адаму переживать о чужом ребенке? Еще и о девочке…

– Сколько твоей дочери? – Макар подходит к стойке, листает документы, а я едва сдерживаюсь, чтобы не вырвать бумаги из его рук. – Пять лет, – сам подсчитывает.

Хаотичный поток мыслей, одному ему известных, прерывает женщина в медицинском халате. Шагает быстро к нам со стороны реанимационного отделения.

– Макар Яковлевич, у Бересневой гемоглобин очень низкий, – передает главному историю. – Возможно, кровь потребуется. Так, вы родители Василисы? – зыркает на меня, и я киваю судорожно. – Я ее лечащий врач. У кого из вас третья положительная?

Холодок пробегает по спине.

Скорее всего, у отца. У меня первая. Видимо, близняшкам группа крови досталась именно от анонимного донора. В нашей семье только "распространенные".

Детали появления моей тройни на свет я при Макаре озвучивать не намерена, поэтому собираюсь попросить лечащего врача сделать запрос в банк крови. Группа не критически редкая, и ее запасы должны быть в центральной больнице. В крайнем случае маме позвоню и она все решит.

Но стоит мне лишь рот распахнуть, как Адам вдруг отпускает меня, и без него опять становится холодно и больно. Страхи возвращаются, слабость накатывает. Обхватываю себя за плечи, тщетно пытаясь унять дрожь. Но без точки опоры, которую я только что потеряла, мне безумно тяжело вернуть равновесие.

Тем временем Туманов с необъяснимым пренебрежением смотрит на Макара и, прищурившись, невозмутимо бросает:

– У меня.

15. Глава 15

Адам

– Не вставайте резко. Посидите, иначе голова закружится, – заботливо лепечет медсестричка, но я уже лечу на выход. По пути лихорадочно одергиваю рукав рубашки, скрывая повязку на сгибе локтя. Машинально пытаюсь смахнуть пальцем маленькие бордовые капли, но они впитались в светлый хлопок. Вздыхаю устало и подворачиваю манжеты, чтобы скрыть следы.

Я делал это впервые. Никогда прежде не понимал подобных благородных жертв. И людей, которые на них идут. Зачем? Я считал, что и без меня прекрасно справятся, а еще брезговал.

Ирония судьбы, но в итоге я сам стал донором. Дважды. Шесть лет назад, когда по глупости переступил порог клиники ЭКО. И сейчас. Но на этот раз не на спор, а ради несносной малышки, у которой шило застряло в одном месте.

Бедная Васька. Черт!

– Я в порядке, – бросаю небрежно, хотя это ложь.

В висках пульсирует, а уши будто ватой забиты. Но ноги продолжают служить мне верой и правдой. Упорно несут мое онемевшее тело вперед.

К ним…

Оглядываюсь на пороге, чтобы проконтролировать медсестру. Наблюдаю некоторое время, как она шаманит над емкостью с кровью, и, убедившись, что процесс идет, удовлетворенно выхожу из кабинета.

Преодолеваю несколько метров и останавливаюсь, опираясь плечом о стену. Начинает подташнивать. Не столько от забора крови – ее ведь нацедили всего ничего для крошки Василисы. А от переживаний.

Беспокоюсь о пацанке, как о родном человеке, и сам себе удивляюсь. Без сомнений вызвался помочь ей и даже облегченно выдохнул, что моя группа подошла. Повезло.

Я слукавлю, если скажу, что не мелькнула в моей голове мысль Ваську тоже на родство проверить. Но я заставил себя забыть об этом. Хотя бы временно. Пока пацанка не поправится.

Агата права: я одержим. Скоро буду каждого встречного ребенка похищать и делать ему тест ДНК. Но я в отчаянии, особенно после жестоких откровений чертовки в машине. Ее слова о том, что никакого ребенка у меня нет, убили меня, хоть сам себе в этом не признаюсь. Борюсь дальше. За иллюзию...