Наш разговор прерывает стук в дверь. Мирон идет открывать, а я усаживаю тройняшек на кровать, смотрю, все ли готово к их сну.

– Ну как вы тут расположились? – до меня доносится голос Матвея Яковлевича.

– Заходи, дед, – Мирон отступает.

– Не, я ненадолго. Тут такое дело, внучек.

Я неосознанно напрягаюсь и пытаюсь выглянуть из-за спины Мирона, но боюсь сильно далеко отойти от детей. Они у меня иногда становятся весьма скоростными тараканчиками. Запросто могут спикировать с кровати и пораниться.

– Какое дело?

– Кровати дополнительной для тебя нет.

Подавляю вскрик и нервно сглатываю. Сжимаю кулаки, жду, что ответит на это Золотухин.

И от его ответа моя челюсть стремительно летит к полу.

– Да не страшно, мы на одной поспим.

– Вот и я подумал. А завтра за кроваткой съездим, или закажем. О, точно, можно ж заказать сейчас все, что душе угодно.

Мирон угукает. Матвей Яковлевич быстро желает спокойной ночи, и дверь закрывается, оставляя меня с тройняшками и Мироном… и с одной кроватью.

Золотухин скептично косится на эту самую кровать и хмыкает. Я тут же взвиваюсь:

– Смешно тебе? Ты как себе представляешь, что мы тут впятером будем спать, золотце?

Он поднимает ладонь, и на его лице появляется самодовольная улыбка.

– Без паники, Витаминка, у меня все под контролем. Да, пупсы? – проходит мимо Даньки и ерошит ему волосики.

Сын удивленно хлопает глазами и даже пытается ухватить Мирона за руку.

– Я не понимаю, почему нельзя было…

Мирон разворачивается и пронзает меня возмущенным взглядом.

– Нельзя было что? Сказать, что мы не спим вместе? Что нам нельзя на одной кровати? И сразу же отвезти вас домой, потому что дед бы сразу заподозрил что-то неладное?

Затыкаюсь. Задумчиво закусываю губу.

– Да и к тому же, – он кивает на кровать, – тут человек пять взрослых влезет, а ты переживаешь за мелкотню. Верь мне, Витаминка.

А я даже не подозревала, чем закончится эта ночь…

***

– Боже, Витаминка, – меня будит шепот.

Разлепляю глаза и вижу, что за окном ещё темно. Часто моргаю, чтобы прогнать сон, и первым делом проверяю, все ли в порядке с тройняшками.

Они все втроем сопят на одном боку, подложив под щеки ладошки.

– Витаминка, – снова шепот, и я оборачиваюсь в сторону, где спит Мирон.

Мы с ним проспорили минут двадцать. Я не готова была соглашаться на то, чтобы он спал в кровати со мной и детьми. Мы на это не договаривались, да и для меня это было чересчур. Он не имел никакого права нарушать мои личные границы, потому что, по сути, был мне никем.

После моих доводов и гневных обещаний, что я просто все расскажу деду и свалю, он нашел гениальный, по его мнению, выход из ситуации: соединил два кресла из бывшего кабинета деда и закидал их подушками.

– Что там у тебя? – шиплю в ответ, приподнимаясь на локте.

Пытаюсь рассмотреть Золотухина, но темнота, окутавшая комнату, не дает мне этого сделать.

– Кажется, я немного переоценил свои возможности, – кряхтит Мирон.

– И?

Спросонья никак не могу понять, что ему нужно от меня.

– Помоги мне отсюда вылезти? – жалобный голос Мирона, от которого мое лицо вытягивается в удивлении.

– Прости?

Цоканье, и шуршание ткани. Мирон рычит, а под ним скрипят ножки кресел.

– Да, мать его…

Вскакиваю со своего места, пока он не разбудил тройняшек, и подбегаю к нему. Попутно врезаюсь мизинцем в какую-то мебель и прикусываю губу до боли, чтобы не взвыть на всю комнату. Спотыкаюсь и приземляюсь прямо на ноги Мирона.

– Ни фига, – с шумом выдыхает Золотухин, впиваясь пальцами в мою талию, – оригинальный способ подкатить, Витаминка.

– Что? – взвизгиваю и пытаюсь встать, но Мирон прижимает меня к своим бедрам.