В маленькой поселковой больнице была тишина, белые стены и пустота.

Сашка лежал с забинтованными глазами. Вошла молоденькая медсестра, сунула Сашке градусник.

– Хорошо, что вас положили, – сказала она. – А то пусто так.

Сашка молчал.

– Запрос отправили за вашей карточкой. Наверное, в Ленинград повезут. С сопровождающим. Вот счастливый человек! В Ленинград!

– Я счастливый? – спросил Сашка.

– Нет, сопровождающий. Вы несчастный. Врач говорит…

– Шли бы вы к чертям, – перебил Сашка.

– Нервный какой…

– Ко мне должна прийти девочка, – сказал Сашка. – Пустите её сразу. В любое время.

– А она в коридоре с утра. Сидит и молчит.

…Анютка сидела у Сашкиной койки. Сидела, благонравно сложив руки на коленях.

– Как живёшь? – спросил Сашка.

– Хорошо живу. У тёти, – тихо сказала Анютка.

– Надо нам, Анютка, выбираться отсюда.

– Надо, – подтвердила Анютка.

– Поэтому сделай вот что. Сходи в аэропорт и найди Витю Ципера. Механика Витю.

– Я его знаю, – сказала Анютка. – Кто на вертолёте, я всех знаю.

– Умница! Скажи, чтоб пришёл сюда.

– Сейчас?

– Лучше сейчас.

Анютка встала, оглянулась в дверях на Сашку. Каблуки застучали по коридору. Сашка размотал бинт с лица. Вынул из-под подушки очки. В зыбком тумане плавали белые стены. Даже в очках теперь он почти ничего не видел. Сашка сгрёб с тумбочки лекарства. Подумал и поставил их на место. Сел на койку и стал ждать.

Анютка бежала по посёлку мимо деревянных домов, спящих на тротуарах собак. Из-за дальних домов со взлёта пошёл вверх оранжевый самолёт. Она остановилась, посмотрела на него и побежала дальше.

Витя Ципер в кожаной куртке с неизменной своей улыбкой появился в палате.

– Такие дела, – сказал Сашка. – Выручай.

– Всё, что можно.

– Раздобудь мне одежду. Возьми у кого-нибудь из ребят. Будем сбегать из больницы.

– А цель? – спросил Витя Ципер.

– Бога нет? Как считаешь?

– Вроде бы нет. А что?

– А райисполком есть. Понял? И отдел народного образования тоже, – тихо ответил Сашка.

– Полежать бы тебе, – осторожно сказал Витя Ципер.

– Я полежу. Сколько надо, столько и полежу. Но надо всё обусловить. У тебя деньги есть?

– Есть. Сколько тебе?

– Полтинник. Буханку чёрного хлеба купить. Представь себе, что в тундре я его во сне видел. Черняшку. Черняшку и липы. А больше ничего не видел.

Было ещё темно. На востоке небо уже окрасилось в светло-лимонный цвет, но в посёлке, между домами, ещё держалась темнота. Сашка вышел на крыльцо. Было тихо. Сашка сошёл с крыльца и подошёл к умывальнику во дворике. Рядом стояло ведро. Сашка пощупал корочку льда на ведре, пробил её кулаком и налил воды в умывальник. Стянул с себя рубашку. Он долго плескался, потом тёр себя полотенцем.

Взбалмошная гусиная стая подлетела к посёлку, в тревожных трубных звуках разбился строй, потом гуси взмыли вверх, выстроились и пошли дальше, тяжёлые и уверенные птицы. Сашка стоял с полотенцем через плечо, пока не затих последний гусиный крик.

…По посёлку он шёл, держа в руке короткий прутик и похлопывая им бездельно по тротуару. Трудно было угадать в нём слепого человека. Разве что по неестественно прямой фигуре и излишне чёткому шагу.

Был класс. Ребячьи глаза осмотрели Сашку. На доске висела карта полушарий. Как бы поправляя карту, Сашка ощупью нашёл один край карты, другой. Повернулся к классу.

– Прежде чем мы будем изучать, что такое горизонт, как велика Земля и сколько материков, я хочу сказать вам о географии. Это лучшая из наук, потому что эта наука о чудесах.

– Как фокусы? – спросил белобрысый мальчишка.

Конопатый отчаюга с выбитым зубом, не отрывая от Сашки обожающих глаз, влепил белобрысому локтем в бок.