Журналисту казалось, что с ним просто играют, что его уже во всем уличили, но дают ощутить сладкий вкус безнаказанности, причем только затем, чтобы острее почувствовать потом горечь пленения. А выход так близко! И, кажется, что до него добраться не составит труда. Но по спине холодный пот течет от одной мысли, что суровый голос охранника за стойкой в холле вот-вот окликнет, мол, постой, уважаемый, не спеши.

Но никто Зорянова не окликнул. Широкие стеклянные двери бесшумно разошлись в стороны и выпустили напуганного журналиста под хмурое московское небо. Затем услужливо закрылись за спиной.

Шаг, второй, третий. Еще несколько секунд Зорянов ожидал подвоха, но, спустившись по широкой лестнице к фонтанам, понял, что проскочил. Вокруг были люди, как всегда в этом парке, с утра до позднего вечера. При всей огромной власти, какой обладала Уварова, при всем ее астрономическом состоянии, не тот у нее имидж в стране, чтобы она могла отдать приказ о публичном задержании представителя прессы силами службы безопасность корпорации. Поэтому, не смотря на припаркованную у бульвара машину с водителем, Зорянов решил прогуляться пешочком по людному месту и постараться именно в таком непринужденном, не привлекающем внимания, режиме убраться подальше от башни «Консорциума».

В любом случае радоваться было рано. Хотя бы потому, что Уварова обладала широким арсеналом средств, связей и, что называется, недокументированными возможностями. Она была избавлена от необходимости выпускать по следу Зорянова собственных оперативников. Ей достаточно было позвонить своим прикормышам в главном управлении МВД, чтобы открыть сезон охоты. Это могло обернуться бедой, так как любое административное нарушение, даже брошенная мимо урны бумажка или переход улицы в неположенном месте, привели бы к вполне законному задержанию силами правопорядка, со всеми вытекающими из этого последствиями.

А там уже включится стандартная, судя по сообщениям в прессе, полицейская мясорубка российского, точнее даже еще советского производства. С подбрасыванием наркотиков, выбиванием показаний и пристегиванием наручниками к батарее. И Зорянова нисколько не успокаивал тот факт, что часть этих злоупотреблений выявлена, а их виновники уволены из МВД и преданы суду. В полицейских участках люди как погибали, так и гибнут по сей день. Зорянову совершенно не хотелось поддерживать эту печальную статистику.

Поэтому следовало сразу принять доступные меры безопасности. И успокоиться. Это тоже важно. Раз уж ввязался в такое дело, надо уметь себя контролировать. И доверять не только инстинктам, но и разуму. Разум же, если его послушать, мог избавить от накатившей волны паники.

Дело в том, что никаких активных действий никто в «Консорциуме» не предпримет без прямого приказа Уваровой. А она сейчас просто не в состоянии отдавать приказы. После применения SM-19 человек не способен к связному мышлению около полутора часов. И его неадекватность, при этом, не очень-то бросается в глаза. Особенно, если это глаза подчиненных. Пораженный препаратом, человек становится чуть более агрессивным, нервным, особенно если коснуться внушенных идей. Но после интервью с надоедливым журналистом это, скорее всего, воспримут со стороны Уваровой вполне нормально, и уж точно не сочтут подозрительным. Сама же Уварова сможет внятно свое поведение мотивировать, поскольку все внушенное примет, как свое. А перечить ей вряд ли у кого хватит духу.

Прежде, чем заявиться в башню «Консорциума», Зорянов опробовал SM-19 на себе, чтобы знать все тонкости вызываемого им состояния. Отснял на камеру и тщательно проанализировал. Дело делом, но рисковать шкурой – это одно. А соваться к черту в зубы – совсем другое. Второго Зорянов старался избегать, а потому был склонен к научному подходу в оценке возможных рисков. И этот научный подход теперь эффективно противостоял начавшейся панике.