Скрипнула дверь, и в комнату вошел высокий статный корсар с выгоревшими до пшеничной желтизны волосами и такой же светлой щетиной, кожа его с бронзовым отливом будто преждевременно состарилась от палящих солнечных лучей.

– Добро пожаловать на борт Портовой Шлюхи, лерра, – произнес он бархатным глубоким голосом, что совсем не вязался с его свирепым видом.

– Как капитан этого уютного и гостеприимного в вашем случае судна, выражаю вам свое сожаление по поводу столь печальных обстоятельств, повлекших за собой ваше появление здесь, – и он галантно поклонился, чем просто-таки поразил Аю до глубины души. Но еще больше удивили ее интонации пиратского капитана: она хорошо помнила, как жестко, грубо и непримиримо он «беседовал» со своей командой на палубе, а теперь обращается к ней так, словно их представили друг другу на светском рауте в эльфийском дворце. Познания Аи в искусстве составления психологического портрета, или чтения лиц, позволяли по интонациям человека или эльфа узнать о его отношении к миру и мировосприятии в целом. Человек, стоящий перед ней, демонстрировал эдакий образец искренней любезности, но, слышав его буквально минуту назад, Ая не могла обмануться в том, что видит перед собой человека жестокого, умного и крайне опасного. Это читалось и в глазах капитана: желтого цвета, немного темнее, чем его волосы, – цвета тигра, как говорили о нем Читающие Лица. Да, это были глаза хищника, и очень опасного. Этот хищник изучающе разглядывал ее, и на дне его тигриных глаз плескалось холодное равнодушие и безучастие к ее судьбе, а еще – она отчетливо это ощутила – для этого человека она тоже была вещью. И неизвестно, кто был опаснее: недалекий дикарь Вэрэгес или умный и расчетливый капитан.

Ая выжидательно смотрела на капитана и молчала, стараясь не выдать ни своего испуга, ни того, что она разгадала его природу.

– Прелестная лерра боится. Напрасно, – с кошачьей грацией капитан присел на кровать рядом с ней, и Ая инстинктивно отпрянула назад – но уперлась в стену каюты. Этот бесполезный рывок только насмешил капитана, и желтоватые зубы сверкнули на фоне его загорелого лица. Но смеялся он лишь ртом, глаза оставались холодными и бесстрастными, и Ае стало еще более жутко.

– Вот же косорукие неработи, что они с вами сделали! – стальные пальцы ухватили ее за подбородок, разворачивая лицо к свету, а затем обратно. – Я пришлю своего врача, пусть осмотрит ваши царапины.

Ая провела рукой по лицу, губам, подбородку и увидела кровь на своих пальцах.

– Не надо врача, – сказала она, – это из-за давления на глубине.

– Ах да, – сказал капитан, – недоумок Вэрэгес позаимствовал его у вас слишком рано, – и он раскрыл ладонь с ее магическим кулоном на оборванной цепочке. – Если вы не возражаете, на время нашего путешествия он побудет у меня. Я не хочу рисковать вашим драгоценным присутствием на моем корабле. И, хоть эта милая вещица вряд ли способна как-то помочь вам посреди океана, который мы, к слову, собираемся пересечь, жизнь научила меня страховаться, поэтому вы получите свой кулон назад только в конечном порту. Слово капитана.

Что ж, честно, подумала Ая. Не одна она умеет читать характер: капитан в свою очередь разгадал ее не хуже. За первоначальным испугом, уже покидавшим ее, скрывался несгибаемый, волевой стержень, который Агарна чаще называла твердолобостью – конечно, не в присутствии посторонних, ведь королева не могла уронить авторитет королевского чада, пусть даже бастарда. И, несомненно, окажись кулон у нее, Ая первым делом разбила бы маленькое окошко и рыбкой выскользнула на свободу.