Парень так же медленно пошёл Малике навстречу. Подойдя вплотную, опустил морду ей на грудь, как ласковый ребёнок, и протяжно вздохнул. Она обхватила его мощную шею, прижалась щекой к широкому лбу. Её ждал не только Мун.

Ближе к вечеру ветонский лес закончился. Справа и слева потянулась степь. Немного погодя машины въехали в посёлок. Завидев Парня, бегущего перед кортежем, мужики и бабы кланялись, ошибочно решив, что в одном из автомобилей сидит правитель.

Малика смотрела в окно и невольно сравнивала Грасс-Дэмор с Ракшадой. Убогие постройки, перекошенные заборы, на верёвках заштопанное бельё. Но какое это счастье — видеть женские лица и слышать задорные детские крики.

Из нового и непривычного — растущие на обочинах дороги и возле домов молодые деревца и кустарники. Посадили, скорее всего, прошлой весной или осенью.

— Через год-другой здесь будет по-настоящему зелено, — проговорил Эш гордым тоном. — Заслуга придворных Адэра. Когда он переехал из Лайдары в свой старый замок и окружил себя придворными, мы подумали: сейчас начнутся балы и пиры. А вон как всё вышло.

— Как? — Малика повернулась к Эшу.

Ветоны чертовски хороши, с них бы картины писать. Правильные тонкие черты лица, изогнутые крылом брови, светло-серые, почти стальные глаза.

— Каждый придворный — покровитель чего-то. Один — танцев, второй — рисования, третий… Да что я тебе рассказываю? — Эш улыбнулся, смущённый пристальным вниманием Малики. — Приедешь в замок, Адэр сам всё расскажет.

— Ты рассказывай. Мне очень интересно.

— Староста этого посёлка каждый год мужиков в спину пихал: посадите деревце, посадите кустик. Мол, смотрите, какая красота у ветонов. Всё без толку. И тут одна придворная дама решила возродить традицию алян.

— В посёлке живут аляне? — спросила Малика, выискивая взглядом подтверждение словам Эша.

Аляне — удивительный народ, пришедший на земли морун с запада Краеугольных Земель, — умели превращать рядовой день в праздник. Кто-то заскучал — украсил разноцветными тряпицами крыльцо, не успел оглянуться, а в доме уже гости с пирогами и дудками. Кто-то захотел в один присест огород перекопать — воткнул возле калитки с десяток лопат, на рукоятки яркие колпаки нацепил, не успел квас по кружкам разлить, а над огородом уже смех летит.

— То-то и оно, что не аляне, — проговорил Эш. — Приехала эта дама со своей компанией к кому-то на родúнки. В смысле, поздравить семью с рождением ребёнка. И посадила под окнами берёзку. Собственными руками посадила. Представляешь? Мол, пусть ваша дочка будет такой же стройной и красивой, как эта берёзка. Потом приехала к кому-то на свадьбу и дубок посадила, чтобы семья была крепкой. А наш народ простой, до хороших примет жадный. Уже за посёлком начал деревья на счастье сажать. И это не только здесь.

— Какие молодцы! — произнесла Малика. Почему она раньше до такого не додумалась?

— Адэр мечтает превратить Грасс-Дэмор в цветущий сад. У старост голова трещит, как это сделать. Есть селения, где вообще ничего не растёт. Земля плохая, песок и глина. Так один староста, знаешь, что придумал? Стал торговый налог землёй брать. Едешь к нам овощами-фруктами торговать, вези чернозём. Привёз пару мешков — торгуй. Не привёз — вали к чёрту. А за ним и другие старосты потянулись. У нас теперь всё по-другому, Малика. Народ ожил.

Эш хвастался успехами, а Малику не отпускало чувство какой-то недосказанности. Не желая допытываться и портить настроение Эшу и себе, она уставилась в окно:

— Кто такая Ирмана?

— Ирмана? — переспросил Эш.