– Ну что ты, трусишка, тёмного мага не испугалась, а от какой-то козявки – дрожишь вся.

– Она мерзкая, – пробормотала я, поднимая наконец лицо и встречая лучистый взгляд светлых глаз.

– Её больше нет. И его тоже. Больше никто не причинит тебе вред, маленькая, обещаю.

И прижал к себе ещё надёжнее.

На бело-жемчужную ткань моего платья падали алые капли. Сначала я подумала, что это лепестки цветов, которыми украшены мои волосы, но потом поняла – кровь. Его кровь.

– Милостивые боги! Ты ранен!

Я легко перешла на «ты», как и он. Потому что в этот момент почувствовала удивительное родство, нашу созданность друг для друга, предначертанность.

Протянула руку, чтобы залечить рану – я ведь хороший врачеватель, я смогу.

Но он не дал – перехватил запястье мягко, но уверенно, и проговорил:

– Не трать магию. Я знаю другой способ.

И поцеловал меня.

Без всякой нежности и трепета. Просто сминая губы, вламываясь в мой рот, завладевая языком. Так целует завоеватель, хозяин, победитель. И мне понравилось быть завоёванной, пленённой, его.

Я ответила. Прогнулась в сильных объятьях. Тронула жёсткие волосы.

Он оторвался от меня, и мы смотрели друг на друга, восстанавливая дыхание.

У меня будто шоры сняли с глаз: глядела и не могла наглядеться. Какой же он красивый! Черты лица хоть и резкие, но правильные, мужественные, чеканные. Без грамма смазливости и сладости, как у кузена. Длинные ресницы, высокие скулы, чётко очерченные губы. И даже шрам на щеке отнюдь не портил, а придавал загадочности и шарма. Я потянулась вперёд и осторожно коснулась его губами.

Гурго прикрыл глаза и замер. Кажется, даже перестал дышать.

– Спасибо, – прошептал он, нежно проводя рукой по моим волосам. – Тебе понравились цветы, – он притянул меня ближе и тронул губами сложный завиток на виске, в котором звенели алые колокольчики райгета.

– Очень, – проговорила я, устраиваясь в кольце его рук. Было так приятно чувствовать силу его большого, будто отлитого из бронзы, тела, ощущать его жар. – Ты летал за ними на Драконьи скалы?

– Да, – ответил он. – Они ведь растут только там. – Он вдруг напрягся, поддел пальцами мой подбородок и заглянул в глаза. – Лаверн, тебя не пугает моя сущность?

– То, что ты гарут? – он молча кивнул. – Нет. Я почему-то знаю, что даже в своей чудовищной форме ты не причинишь мне зла.

– Это верное знание. Ведь ты – моя лайдори.

– Что это значит? Ведь слово на языке древних. И я не слышала, чтобы у какого-то народа так называли женщин.

– Потому что лайдори есть только у гарутов, – проговорил он. – Наши истинные, единственные, предначертанные нам.

Я улыбнулась – то, с каким жаром он это говорил, даже немного смущало.

За дверью послышались шаги и голоса. Сюда спешили люди. И поэтому я вскочила с колен мужа – в Льеме не приняты публичные выражения чувств.

Чувств? У нас уже есть чувства? Определённо есть. Я видела их в глазах Гурго, когда он поднялся и порывисто притянул меня к себе, прошептав в волосы:

– Я теперь весь пропитался клубникой. Даже несолидно как-то для владетеля-узурпатора.

В светлых глазах резвились демонята. А строгие губы трогала улыбка. Она так удивительно шла ему.

Выскользнув из объятий мужа, я прошептала:

– Этой ночью буду тебя ждать.

…но ночью он не пришёл – вместе с самыми преданными своим воинами они ставили на замок защиту от чужеродных проникновений. А утром на подушке я нашла букетик незабудок… И уже с полным правом улыбнулась им. Потому что точно знала: мой муж никогда не допустит, чтобы другой мужчина вошёл в спальню его жены.

Я ведь его лайдори.