– Спасибо, Белла. Всегда приятно слышать ваш голос. Кстати, что-то я давно не разговаривал с Синди. Она заболела? Или уволилась? – спросил я словно между делом.

– Синди… Она… О, господи, мистер Стин, – неожиданно профессионализм Беллы треснул до самого фундамента, и из трубки послышались сдавленные рыдания. – Синди убили. Вчера вечером. Простите, я не могу…

Она бросила трубку.

Я осоловело уставился на телефонный аппарат, а потом встретился взглядом с Гэри, который выполз со своей лежанки из-за кресла и вытянулся в струнку рядом с моей ногой. С тех пор как пес стал свидетелем убийства своего прежнего хозяина, он приобрел какую-то сверхъестественную чувствительность к насильственной смерти. То ли по моей позе, то ли по изменившему голосу он догадался, что произошло нечто ужасное, поэтому теперь жался к штанине и жадно заглядывал в глаза, словно ждал, чтобы я объяснил ему, что происходит.

– Я и сам не понимаю, приятель, – сказал я, наклоняясь и гладя собачью холку. – Но, боюсь, мы тут уже ничего не можем поделать. Бедная маленькая Синди.

Мы прогулялись, а потом поехали в офис, хотя никакого желания работать у меня не было. Педантичный мистер Партингтон, видимо, так и продолжал заниматься тем, что обзванивал всех частных детективов в городе, сверяя расценки, а, может, в конце концов нашел самого дешевого.

Зато после ленча я проверил свой почтовый ящик в фойе и обнаружил в нем письмо от Синди, отправленное вчерашней дневной почтой. И конверта я извлек листок плотной бумаги, на котором тушью достаточно уверенной рукой был изображен портрет молодого мужчины.

Не знаю, насколько любовь управляла рукой несчастной китаянки, но мистер Ферсен в ее исполнении получился едва ли не красивее мистера Гранта, на которого он определенно был в чем-то похож. Рот был более чувственным, скулы четче, взгляд под прямыми темными бровями казался гипнотизирующим, подбородок был решительным, но без ямочки. И, конечно, мистер Ферсен носил модную прическу, от которой любой актер довоенного Голливуда упал бы в обморок – вьющиеся волосы ниспадали романтичной волной на лоб, а по бокам опускались небрежными локонами, почти закрывающими уши. Я вспомнил, что портье Джо говорил про своего постояльца. За такой прической надо постоянно ухаживать, чтобы не походить на бродягу или битника. Мистер Ферсен наверняка должен был возить с собой целый набор средств для укладки или регулярно посещать дорогого парикмахера.

Внизу мисс Чен изящными росчерками нарисовала что-то типа иероглифов, возможно, свое китайское имя. Я подумал, не стоит ли мне вставить портрет в рамку и повесить на стене в память о девушке. Но потом решил, что это чересчур, поэтому просто положил рисунок обратно в конверт и убрал в стол.

В течение двух последующих дней мне почти удалось избавиться от воспоминаний о Синди и ее таинственном ухажере. Поэтому я очень удивился, когда придя утром в контору, застал двух пожилых китайцев, терпеливо дожидавшихся меня в фойе.

– Мистер Стин? – обратился ко мне один из них, едва я направился с ключами к своей двери.

Гэри испуганно спрятался за моими ногами, видимо, решив, что это и есть те самые кровожадные живодеры, которыми я постоянно пугал пса, когда он плохо себя вел на улице.

– Меня зовут Чен Хецай, а это господин Линь Янюан, – церемонно представились мужчины, после того как зашли в мой кабинет. – Я отец госпожи Чен Гуаньбин.

Несколько мгновений я молча смотрел на посетителей, ожидая продолжения. Потом, кажется, догадался, к чему они клонят.