Джулиет хотела что-то уютное, с историей и характером, а Стюарт – новое, просторное и минималистичное.

– Значит, нам нужно будет разделить будущее жилище пополам и устроиться каждому на свой вкус, – пошутил Стюарт, когда они занимались расчетами.

То случайное замечание теперь стало реальностью. Им бесконечно приходилось извиняться и объясняться за сознательный разрыв отношений, хотя плюсы явно перевешивали минусы. Они по-прежнему оставались закадычными друзьями, но собирались разделить выручку от продажи дома и купить жилье, которое позволит им вести желанный образ жизни. Это было естественно, логично и просто, хотя могло показаться неприличным – расстаться после двадцати пяти лет брака, который на самом деле не был разрушен, но свобода выбора казалась лучше, чем постоянные компромиссы. Почему один из них должен жить в доме мечты другого, когда у каждого может быть свой собственный? Зачем пытаться быть созвучными, если они таковыми не являются? У Джулиет было не больше желания отправиться со Стюартом на велосипедные выходные, чем у него – пойти на последнюю пьесу в Национальном театре. Не лучше ли поодиночке заниматься своими делами, чем чувствовать себя виноватыми и постоянно придумывать оправдания?

– Это значит, что, когда мы видимся, мы действительно ждем этого с нетерпением, – объясняла Джулиет своему завороженному книжному клубу. – Это гораздо лучше, чем скатываться по винтовой лестнице обид и взаимного равнодушия. Мы по-прежнему очень любим друг друга. И в глубине души всегда будем любить. Но мы больше не хотим подстраиваться друг под друга.

Она еще не написала об этом. Несколько лет она работала над статьями обо всем на свете – от отчаянного стремления забеременеть до политических игр и климакса, – но все еще сомневалась, окажется ли успешным этот семейный эксперимент, и не считала, что может рекомендовать его. Может, года через два, когда преимущества станут очевидны, она поделится с миром своим рецептом дружеского расставания в середине жизни. Джулиет живо представляла себе комментарии читателей: восемьдесят процентов язвительных оценок, двадцать процентов – «поехали!».

Стюарт купил квартиру в Ричмонде – на третьем этаже в новостройке на берегу реки – и собирался поставить в свободной комнате гребной тренажер, как у Кевина Спейси в «Западном крыле». Джулиет пока ничего не приглядела. Посетив полтора десятка квартир, убедилась – все не то. Она не знала, чего хочет, понимала только то, что ей категорически не по душе.

Ощущение свободы ошеломляло.

К десяти часам все исчезло. Грузчики вывезли все до последней коробки, чтобы отправить либо в квартиру Стюарта, либо в арендованное Джулиет складское помещение на соседней промзоне. Дом превратился в раковину: ни паутинки, ни пылинки, ни пятнышка на окне, ни отпечатка пальца на зеркале.

– Что ж, – сказал Стюарт, – надо ехать домой, проследить, чтобы они расставили все по местам. – Он протянул руки. – Попрощаемся?

Джулиет шагнула в его объятия и крепко обхватила, подавляя нарастающую панику от прощания – с домом. О прощании со Стюартом она не слишком беспокоилась: они смогут увидеться в любое время.

– Итак, – кивнул он, – вот и началась холостая жизнь.

– Что бы ты ни делал, – строго попросила она, – никаких фотографий в стиле байкра в «Тиндере».

– Байкра? Это еще что?

Стюарта часто озадачивали ее словечки, а это было ее собственное изобретение.

– Велосипедная лайкра. Ни одна женщина не захочет видеть эти шорты. Не принимай на свой счет. Это просто общее правило. Никакой байкры, никаких фотографий с огромным карпом или пинтой пива.