– Bonne nuit, Джулиет! – хором сказали они.

Мне удалось найти в себе силы рассмеяться, наклониться и обнять их в ответ.

– Bonne nuit, mes petits[24], – сказала я, не уверенная, правильно ли обратилась к детям.

Но они выглядели счастливыми, и я решила, что именно так, методом проб и ошибок, и буду учиться.

В спальне, пока я скидывала одежду прямо на пол, у меня слипались глаза. Простыни оказались холодными, тяжелыми и гладкими – я привыкла к нейлоновым простыням в конфетную полоску, на которых спала с детства, они всегда немного липли к коже, чем раздражали до зубовного скрежета. Подушка представляла собой длинный жесткий валик во всю ширину кровати, заправленный под простыню. Я думала, что никогда не усну, настолько все было непривычно, но стоило мне лечь на мягкий матрас, как простыни нагрелись и я расслабилась.

Воспоминания о прошедшем дне пронеслись перед глазами: паром, поезд, ужас метро, бесконечная прогулка и боль в руках от усталости. А потом Коринн, гламурная и немного пугающая. Ласковый, добрый Жан Луи, который казался ее противоположностью. Двое малышей, в которых я уже успела влюбиться, и крошка Артюр.

Я добралась до места, я была в безопасности, лежала в мягкой теплой постели и невероятно гордилась собой.

С головой погрузившись в свою писанину, Джулиет и не заметила, как показались пригороды Парижа. Высоких жилых домов и граффити стало больше, чем во время первого путешествия, но вид оставался все таким же мрачным и неприветливым, не отвечавшим представлению о прибытии в Город света. Однако истинных ценителей это противоречие – грубая, жесткая бесцеремонность и безжалостность кварталов, которые служили плавильным котлом рас, религий, идеалов и философий, – скорее, очаровывало.

Джулиет сохранила файл в ноутбуке и начала собираться, мысленно все еще оставаясь в прошлом. В теле отражалось то предвкушение, которое она испытывала все эти годы. Тот же пустой желудок и тот же всплеск адреналина, только на этот раз у нее были знания и уверенность. Тем не менее она оберегала память о себе двадцатилетней и, конечно, не собиралась допустить, чтобы пятидесятилетней Джулиет был причинен какой-либо вред.

– Вы надолго в Париже?

Сосед удивил ее своим вопросом: она погрузилась в свой собственный мир и забыла о нем.

– Скорее, нет, – ответила она неопределенно, но вежливо.

– Если захотите выпить, пока вы здесь, я остановился в Четвертом округе.

Настойчивость мужчины, первоначально получившего отказ, удивляла.

– Я замужем.

Она улыбнулась, давая понять, что на этом разговор окончен. Это не было ложью. Они со Стюартом решили пока не менять семейный статус: ни у кого не было сил на возню с бумагами по поводу развода, а финансами они всегда занимались самостоятельно. Возможно, со временем это изменится.

– Это же Париж. – Он слегка пожал плечами.

Она нехотя рассмеялась:

– Спасибо, но нет.

На этот раз он понял, в чем дело, и встал, чтобы взять свое пальто с багажной полки. Перед тем как уйти, протянул ей визитную карточку:

– Если передумаете. Можно просто по-дружески выпить.

Она улыбнулась мужчине, восхищаясь тем, как ему удается быть одновременно настойчивым и ненавязчивым. Прочитала на визитке: «Пол Мастерс» – и спрятала ее в сумку, где уже хранился целый ворох квитанций и прочего бумажного мусора.

Выйдя на платформу, Джулиет устремилась к выходу. На этот раз она ни за что не станет жертвой карманника. Ее сумка была спрятана под курткой. Она знала, куда идет. За плечами у нее были годы международных путешествий. Да, она не бывала больше в Париже, но посетила многие столицы. И ни один из городов не запал в ее сердце так, как этот. Тем не менее она держалась настороже, отлично зная, что в любой точке мира есть острые глаза и ловкие пальцы.