То есть меня отымеют, а еще я должна маневрировать и успокаивать агрессивных извращенцев, чтобы само действо прошло без разодранных глоток и оторванных хвостов. Это нечестно. Покусываю кончик языка, чтобы немного прийти в себя и понять, как сгладить острые углы и привести волчков к принятию очень непростой ситуации. Их надо отвлечь.

Тянусь к штанам и достаю из кармана телефон.

— Вы так много рычите, господи, — я листаю плейлист и тру бровь. — Я уже поняла, что вы очень злые, опасные и Альфы. Все трое. И каждый из вас замечательный, особенный и любит женские трусы.

Касаюсь иконки с треугольником, нажимаю на кнопку громкости, и из динамиков льется густая и чувственная мелодия с нежным женским вокалом. Я должна выйти живой, относительно целой и без кровавой бойни. Бабушка однажды говорила, что важно быть хитрой с мальчиками, когда меня в младшей школе дергали за косички.

Я ждала от нее утешения, а не советов, как с мелкими уродцами заигрывать и кокетничать. Мне было восемь! В общем, бабулю я не послушала и вдарила малолетнему мудаку портфелем по голове, а меня толкнули в лужу. Сейчас мне грозит совсем не лужа и грязь в волосах.

— Что это? — встревоженно уточняет Горан.

Я удивлена, что он так забеспокоился из-за сладкой и тягучей мелодии. Видимо, вечер опять его удивляет внезапным поворотом. То трусики с утятами, то поющая женщина в смартфоне.

— Музыка! — рявкает на него Урош. — Ты совсем тут одичал!

Да что ж они никак не успокоятся? Они сами не устали друг на друга огрызаться? Будь тут волчицы и парень-курьер, все было бы иначе. Они как-нибудь уже договорились о том, как поделить смущенного девственника.

— Завали пасть, сука! — плечи Горана обрастают черной шерстью, и он смахивает на агрессивную гориллу.

Жуть, конечно, но он виноват в своей шерстистости. Он таким родился. Любопытно, какие на вид маленькие оборотни. Такие же милые пупсики, как щенки?

— Тихо, мальчики, — томно тяну я, как меня учила соседка по общежитию в колледже, и откладываю телефон на стол в кровавых разводах. Оглядываю их игривым взглядом, о котором я прочитала в журнале, и прикладываю палец к губам. — Тссс-сс-с!

Моргают и головы клонят набок. Не люди. Теперь я это отчетливо вижу, пусть и шерсть на плечах Горана исчезла. Они даже забавные в своем возбуждении, растерянности и желании отвоевать меня. Сидели себе пиво пили, беседовали, а тут я нарисовалась с тремя коробками пиццы и пошло-поехала. Кровь кипит, зверь бунтует и дружба трещит по швам.

Встаю и веду плечом, поглядывая на каждого из них. Я не испытание и не та, кто приведет вас к ненависти и вражде. Я женщина, а женщины учат любви и компромиссам. Они мягкой рукой приглаживают вздыбленную шерсть и тушат огонь ярости.

— Что ты опять задумала? — недоверчиво хрипит Йован, сверкнув глазами.

— Хочу потанцевать, — я одариваю его ласковым шепотом, под переливы музыки провожу ладонью по щеке и шее к груди и медленно веду бедром. — Душа просит.

15. Глава 15

— Какие к черту танцы, Мила? — рычит Горан. — Хватит!

— Пусть танцует, — Йован и Урош пихают его с двух сторон.

Я на танцы не ходила, уроки частные не брала и даже по видео не училась. Я по пятничным вечерам танцевала в темноте, чтобы сбросить стресс, накопившийся за неделю, и сегодня я подверглась почти-обмороку, тихому нервному срыву и вспышке животного страха.

Закрываю глаза и плыву по гостиной под музыку, подчиняясь ее неторопливому и медовому потоку. Поднимаю руки, изгибаюсь, веду бедрами и грациозно переступаю с носка на носок. Чувствую пристальные взгляды, что скользят по телу, и выдохи оборотней заполняют меня теплым и вязким желанием. Их вожделение сплетается во мне в черный пульсирующий клубок, нити которого расходятся по венам.