В силу большой политической важности национального исторического нарратива его сторонники оказывались невосприимчивы к научной критике многих его положений, поскольку это рассматривалось как подрыв важнейшего устоя самого существования национальной общности. Эта же тенденция существует и сейчас, что наблюдается в продолжающихся дискуссиях о варягах. Так что бить тараном критики в стены здания национального исторического нарратива, в общем, есть занятие весьма занимательное, но по большому счету бессмысленное. От вымысла в рамках нарратива можно отказаться лишь по сугубо политическим мотивам.
Призвание варягов и возникновение Руси всегда было наиболее проблемным местом русской национальной идеи. В отношении других периодов русской истории подобных проблем не было, там вполне объективные исторические свидетельства достаточно хорошо ложились в общую структуру национального нарратива. Там можно было без особого труда выделить и живописать нужные героические моменты. Нарративу не соответствовал лишь самый первый, начальный пункт русской истории – призвание князей «из-за моря», как писал Нестор. Вокруг этого пункта и развернулись основные споры, суть которых с точки зрения оформления национального нарратива состояла в том, чтобы ликвидировать политическую угрозу, проистекавшую из основания государства иноземными правителями.
Глава первая. Происхождение русского национального нарратива
Перед тем как погрузиться в давно прошедшие споры и события давно минувшей истории, надо все же уделить некоторое внимание самому русскому национальному нарративу. В контексте спора о варягах весьма важно понять, что к моменту первой дискуссии между М.В. Ломоносовым и Г.Ф. Миллером этот нарратив в основных чертах уже оформился и даже получил литературное оформление. Когда Ломоносов нападал на диссертацию Миллера, он уже имел довольно четкую и ясную концепцию русского национального нарратива, им же позднее весьма афористично и сформулированную: «Сравнив тогдашнее состояние могущества и величества Славенского с нынешним, едва чувствительное нахожу в нем приращение… Того ради без сомнения заключить можно, что величество Славенских народов, вообще считая, стоит близ тысячи лет почти на одной мере»[8]. Убежденность этого заявления вполне ясно показывает, что у этого взгляда в середине XVIII века уже был свой фундамент.
Чем Россия отличалась от Европы?
Если просмотреть труды европейских исследователей сотворения национальных нарративов, например книгу Бенедикта Андерсона, то в них можно заметить одну интересную особенность. Россия там, конечно, упоминается как страна, тоже пошедшая по пути формирования своего национального нарратива. Только его возникновение датируется там очень поздним временем и относится ими к началу и даже первой трети XIX века. Андерсон считает, что русская национальная идентичность возникла в ответ на национальные движения в Европе, и главным образом после Наполеоновских войн, и была связана с трудами С.С. Уварова, президента Императорской академии наук и министра народного просвещения, выдвинувшего при вступлении в министерскую должность 21 марта 1834 года свою знаменитую формулу «Православие, самодержавие, народность»[9].
С.С. Серов
С этой точкой зрения нельзя согласиться никоим образом. Надо полагать, что она возникла в силу исключительно плохого знакомства европейских исследователей с русской историографией, а также недооценки некоторых специфических русских особенностей, которых не было в Европе.
Исследователи истории развития европейского национализма подчеркивают, что этот процесс начался и шел на основе религиозного протестантизма и в борьбе против своего главного конкурента в сфере идентичности – религиозного универсализма, оплотом которого была католическая церковь. Национальные языки развивались и создавали свою литературу в борьбе с латынью, языком церкви, образования и науки позднесредневековой Европы. Хотя надо отметить, что языковая борьба была в наибольшей степени характерна для германских стран; в романских странах грань между латынью и новыми языками не была столь резкой. На оформление европейского национализма также оказала политическая борьба за основание национальных государств с монархиями, равно как и борьба против династического государства как такового, часто собиравшего разные земли и народы под одним скипетром