– Надеюсь, вы не забудете о том, что перед тем, как стать королевой Шотландии, я родилась английской принцессой.

Он легонько шлепает меня по низу спины, словно я – одна из его шлюх.

– Я никогда не забываю о вашем положении, – с улыбкой отвечает он. – Я бы никогда не посмел этого сделать.

– Так что вы скажете Томасу Уолси?

– Я обязательно встречусь с ним и проведу долгую беседу, – обещает он. – А в завершение этой беседы я скажу ему то, что и собирался: я намерен соблюдать мир с Англией и дружбу с Францией, отныне и вовеки. Почему я должен жертвовать одними добрососедскими отношениями в пользу других? Особенно если оба соседа в равной степени недружелюбны? И оба стремятся меня поглотить? И единственной причиной их внимания ко мне может быть только желание насолить друг другу.

Уолси принес мне письмо от Екатерины, и пока они с мужем спорили, я читала его в одиночестве в собственной комнате. Екатерина пишет с сочувствием, выражая сожаление обо всех женщинах, когда-либо терявших детей, особенно первенцев. Она призывает меня отдыхать и упокоиться в вере, что Господь еще даст мне сына и наследника. «Не вижу никакой причины, по которой ты не можешь иметь детей и не быть счастливой, – пишет она. – И ничего дурного о Тюдорах я не знаю». Я принимаю ее письмо как выражение доброты и сестринской поддержки. К тому же у меня нет ни малейшего желания и дальше размышлять о проклятьях и смерти, связанной с родами. О своей же собственной ситуации она замечает походя, в самом конце, словно она совершенно незначительна. «Что касается меня, то у меня не все в порядке. Отец отказывается высылать остаток моего приданого до тех пор, пока я не выйду замуж за принца, а твой отец не будет выплачивать мне вдовьего наследства, пока не получит всего приданого. Я стала пешкой в игре двух королей, поэтому сейчас у меня почти нет денег, скудное окружение, потому что несмотря на то, что я живу при дворе, я не пользуюсь королевской благосклонностью. Часто на меня просто не обращают внимания. С твоим братом мы видимся так редко, я уже не уверена, что он помнит о нашей помолвке, и опасаюсь, что его могут настраивать против меня. С твоей сестрой, Марией, я встречаюсь, только когда твой отец желает произвести хорошее впечатление на моего посла. Она хорошеет день ото дня, а как она мила – не передать словами! Она – мой единственный друг при дворе. Я начала учить ее испанскому, но ей не разрешают часто ко мне приходить. Так и живу я в Лондоне, в нищете, не вдова и не невеста.

Как ты думаешь, не могла бы ты замолвить за меня слово перед бабушкой, чтобы двор хотя бы заплатил моим слугам? Может быть, она позволит мне пользоваться королевским гардеробом? Без надлежащей одежды я не могу появляться за столом, и мне приходится ложиться в кровать голодной, если на кухне забывают прислать что-нибудь в мои комнаты. Ты не поможешь мне? Я не знаю, что мне делать, а мужчины, которые должны были бы заботиться обо мне, используют меня в своих играх».

Я отправляюсь в темные душные комнаты своего уединения, ожидая, что мне придется провести там долгие недели в изоляции и молчании. Я даю себе слово не вспоминать о том, что сказал мне муж о проклятье, и не принимать высказанные им обвинения, потому что они смешны и сам он смешон. Все знают, что это тиран Ричард III убил принцев в Тауэре, чтобы заполучить трон своего племянника. И все знают, что мой отец пришел и спас Англию от этого монстра. И за этот подвиг мы, Тюдоры, получили благословение, ни о каких проклятиях и речи быть не может. Исход битвы при Босворте доказывает, что Всевышний благоволит к Тюдорам. Моя мать вышла за Тюдора, хоть и была из рода Плантагенетов, и красная роза, заключенная в белую, стала символом Тюдоров, Господь послал им Артура и меня. Даже это является доказательством, самым простым и явным: мы – семья, благословенная Господом, не замаранная грехом и свободная от проклятий. Этого доказательства должно быть достаточно любому, во всяком случае, достаточно мне, воспитанной бабушкой в страхе перед любым грехом и ересью. Уж она-то точно знает, что Тюдоры – избранные самим Всевышним короли Англии и что только его благой волей я была поставлена королевой, и что я – ее любимица, как и любимица в глазах Господа. Меня утешали мысли о Екатерине, которая растеряла всю свою заносчивость и превратилась в простую принцессу, умоляющую о возможности выйти замуж и стать членом нашей семьи и уверяющую меня в том, что этой семье ничего не угрожает. Сейчас она низложена до одинокого нищенского существования в комнатах, выделенных специально для придворных приживал, в то время как я занимаю лучшие комнаты лучшего дворца столицы моего королевства, и когда я вспоминаю об этом, мое сердце наполняется добротой и нежностью по отношению к ней. Преисполнившись сострадания, я пишу ей ответ: