– Вы знали, что в Германии проституция легализована? – спросил он.

– Нет! Симпатичные девчата?

– О-о-о, – протянул он, – к одной я частенько заглядывал. Она была невероятно красива, сложена, как супермодель. Да я бы только ради нее записался добровольцем. Спустил на нее целое состояние.

– Сколько?

– Порой по паре сотен в неделю. Однажды я просадил за неделю аж тысячу двести долларов, но видит бог, она того стоила. Какое тело!

– А что там с марихуаной? – поинтересовался я, меняя тему. – Между нами, девочками, – почем тогда шел пакетик в Германии?

– Ну, – серьезно начал он, – трехграммовый пакетик продавали за двадцать два бакса. Мне такого на неделю хватало.

Когда Эл вернулся к нам с ключом от номера, я не только узнал, какую жизнь вел Род во время службы в Германии – травка и шлюхи, но и оценил его экономическое положение, которое меня озадачило. Может, я и не служил в вооруженных силах, но в Юме работал бок о бок с армейскими сержантами и знал, что они получают меньше 100 долларов в неделю. Одна марихуана съедала у Рода аж четверть этой суммы. Если у него не было трастового фонда, на отсутствие которого указывала его текущая ситуация, услуги проститутки даже в спокойную неделю быстро загнали бы его в долги. А этого (как и каннабис) в армии не любят. Либо Род жил в Германии не по средствам, либо у него были средства не по рангу. Если так, то откуда он их брал?

Чем больше я узнавал о Роде, тем более странной загадкой он казался. Но в Америке никто не запрещает быть загадкой… пока ты не преступаешь закон.

Отель оказал именно тот эффект, на который я надеялся. Кондиционер остудил нас после часа, проведенного на ногах внутри и снаружи раскаленного дома, а мягкий диван и два удобных кресла и вовсе были тем, что доктор прописал. Даже Эл позволил себе немного передохнуть, что дало мне возможность снова вклиниться со своими вопросами.

– Расскажи-ка мне об отделе планирования, – сказал я Роду. – О Восьмой пехотной дивизии я знаю разве что по песенке Джонни Мэтиса.

Рода и в проекте не было, когда Мэтис записал свою песню, но он коротко кивнул: ему пришелся по душе мой культурный экскурс.

– В отделе планирования разрабатываются и хранятся планы на случай войны.

– Войны?

– С Советами. Если ты не заметил, Джо, Варшавский договор начинается у восточной границы Западной Германии.

Меня заинтересовало это обращение по имени. Как только мы показали свои удостоверения, Род принялся склонять имя Эла на все лады, но меня не называл никак, даже «агентом Наварро». Я уже понимал, что почти все слова Род произносит с неким расчетом. Так к чему он клонит, называя меня «Джо»?

– Просвети меня, – сказал я. – Ликвидируй мою безграмотность.

И он не заставил просить себя дважды.

– В нашем противостоянии самое важное – как конкретная сторона реагирует, как она справляется с непредвиденными обстоятельствами. Все постоянно меняется, поэтому планы приходится обновлять едва ли не каждую неделю. Какова численность войск? Что будут делать военно-воздушные силы? Силы НАТО? Что случится, если космический шаттл приземлится в Сибири, а не в пустыне Мохаве? Помните, мы потеряли над Испанией три водородные бомбы? – (Я прекрасно это помнил. Январь 1966-го. В воздухе столкнулись американский бомбардировщик B-52 и самолет-топливозаправщик KCK-135. Я понимал, что Род проверяет меня этим вопросом.) – Что, если что-то подобное случится завтра, скажем, в Болгарии? Нужны планы на случай любой внештатной ситуации.

Отлично. Роду нравилось меня просвещать и кичиться своими знаниями. А знаний обо всем, что связано с отделом планирования, у него хватало – я был впечатлен. Он говорил так, как в моем представлении должен говорить старший офицер, дающий краткую справку. Он понимал вопросы стратегии и тактики на поразительно высоком уровне. Кроме того, он знал историю и понимал, какое влияние она оказывает на современность. Я был поражен его знаниями… и понял, что, если наши встречи продолжатся, расколоть Рода будет очень сложно.