– Видишь, цвета какие? В пять-то лет! Лох цепенеет! Только бы ему толковый учитель попался… Вот нигилистка юная – какого кадавра из лучшей подруги заделала! Да, Терри, ваши так не могут. У вас всё по самоучителям – как нарисовать лошадь, как нарисовать дракона… Так, а этого котика я, пожалуй, скопирую, пригодится для панно… Ну и что же, что с одним глазом? Может, просто он пиратский котик… Вот молодец! Пальчиками, пальчиками, а что это у нас? А, это мы с папой в пейнтбол играем! Прямо Петров-Водкин, «Смерть комиссара», ты не находишь? Хорошо, что подписи есть, с бодуна и не догадаешься… Я тоже в пятом классе забабахала инсталляцию из старых фоток… Из вирированных… Не поверишь, в натуральном мусоре копалась! Тогда как раз деревянные дома сносили, много всякого добра выкидывали… А это как понимать? Нашла! Я бы, да не нашла! Дюк, зови нашего мента! Ограбление века!

Да, пора было звать сеньора Давилу.

Вместо очередного стандартного альбомного листа зияла дыра, сквозь дыру белела стена – рисунок вырезали прямо с куском картонного щита, на котором крепились детские работы.

Осталось только название на приклеенной внизу бумажной ленточке:

У двери в кабинет Паблито тоже толпились какие-то мужики и бабы в синих моно с гербом «Барселоны».

– А этих почему пустили? – спросила Леди, словно она здесь главная.

– А это родня хозяина, – пояснил сеньор Понсиано Давила. – Дон Пабло тут пристроил на работу всех кузенов, кумовьёв, тёток, племянниц… Всякие там электрики, сантехники, грузчики, уборщицы… Семейное предприятие, словом. Деревенщина из глухих углов. Зато работящая и без профсоюзов… Теперь им на месяц разговоров хватит…

Среди работящей деревенщины выделялась древняя старушка во всём чёрном. Старушка сидела в кресле на колёсах, а за спиной у нее стояла совсем юная девушка – тоже во всём чёрном.

– Это бабка Канделария, – пояснил Давила. – Ей чёрт знает сколько лет, но она всю эту публику вот так держит! И у нас в Клаверо держала, и здесь! У бабули не забалуешь! Она даже свою праправнучку, дурочку Ампаро, к делу пристроила – за собой ухаживать… Дурочка, а жалованье-то идёт! Потрошат хозяина почём зря все эти Мендисабали да Пердигуэрры!

Леди посмотрела на бабку с уважением:

– Какое лицо! Ух, какое лицо! Недаром Рембрандт любил рисовать стариков… На ней же настоящая мантилья!

– Ну, мы пойдём, – сказал Дюк.

– Обождите малость, – сказал начальник охраны. – Я пойду спрошу у хозяина. Невозможно думать, чтобы он вас отпустил без угощения. Подозреваю, что вы примчались с утра без молитвы, на пустое брюхо, а это непорядок. То, что подают в гостиницах…

– Да в гробу я видела эти жареные зелёные помидоры, – пояснила Леди. – И рыбу у вас не умеют готовить…

Сеньор Понсиано побагровел:

– Прекрасная сеньорита, в Каталонии умеют готовить рыбу, уж будьте спокойны. Не судите о нашей кухне по гостиничным ресторанам. Просто нужно места знать… А туристы всё равно ничего не понимают, и вы в этом убедитесь. Подождите вот здесь, покурите, вам можно. А я вернусь мигом.

– Подождем, Терри, – распорядилась Лидочка.

Герцог Блэкбери мрачно промолчал. Паблито нравился ему всё меньше.

Они прошли к расставленным у окна креслам и расположились под сенью пальм.

– Ну и чего мы будем ждать?

– А куда спешить? – сказала Леди. – Не в кафешку же идти – чашечка бурды за двадцать евро! И вообще я спать хочу… У меня джет-шок ещё не прошёл…