— Мама, мы будем клеить к крылышкам блестки? — встречает меня на пороге моя маленькая девочка, и у меня немного отлегает от сердца, когда я вижу три любимые мордашки.

Давид и Данил уже приготовили клеевой пистолет и подпрыгивают рядом в нетерпении. Мои дети все делают вместе, даже если надо украсить крылышки феечки для выступления сестры. Стефка смотрит на нас и улыбается.

— Конечно, будем, — обнимаю всех троих одновременно.

Это обязательное условие. Я никогда никому не уделяю больше внимания или любви. Исключение — только если кто-то болеет. Но болеют они тоже вместе, так что все-таки никогда.

Я поужинала с Димой, поэтому иду сразу в детскую. У нас их две, детская спальня и детская игровая. В будущем я собираюсь отселить Дианку от парней, когда она подрастет, и сделать ей отдельную комнату. Но пока даже не заикаюсь об этом, мои дети слишком привязаны друг к другу, чтобы их сейчас разделять.

Достаю из чехла крылышки, которые нам выдали вместе с костюмом цветочной феи. Садимся за стол и начинаем мастерить.

Ди показывает, куда клеить. Мальчики по очереди ставят клеевые точки, я длинным пинцетом достаю блестки из контейнера и накладываю на клей. Потом все по очереди берут пинцет и пробуют клеить сами. Даже Стефа присоединяется к нам.

Моя девочка счастлива, ее личико сияет, когда она представляет, как красиво будут переливаться на сцене крылышки.

— Мамуль, а как ты думаешь, Артуру понравятся мои крылышки? — спрашивает она, и мы со Стефой растерянно переглядываемся.

— Артуру Аслановичу, — поправляю я механически. — Конечно, понравятся, у него же таких нет.

Теперь озадаченно переглядываются мои дети, и я мгновенно угадываю ход их мыслей.

Прости, Тагаев, но, похоже, тебе светит пара сверкающих крыльев, и раз уж ты подписался изображать Доброго Фея, то придется соответствовать образу.

Вид порхающего с цветка на цветок Тагаева меня слегка развлекает, но ненадолго. Эти крылышки в любом случае нужно будет вернуть вместе с костюмом.

Дети взбудоражены, день сегодня выдался сумбурный и наполненный событиями, и я с трудом их укладываю спать. Когда они, наконец, засыпают, иду на кухню, где Стефа уже ждет меня с ароматным чаем с мятой и мелиссой.

— Они тебе рассказали? — спрашиваю, не уточняя, кто и что рассказал. Она и так все понимает.

— Рассказали, — вздыхает Стефа.

— А теперь я тебе кое-то расскажу, — сажусь рядом и передаю наш разговор с Тагаевым, в котором он расспрашивал меня об отце моих детей.

Стефка кусает губы и в отличие от меня, уже допивающую свою кружку, к чаю пока не притрагивается.

— Не нравится мне все это, — говорит, когда я замолкаю.

— А мне как не нравится, — соглашаюсь уныло.

— Послушай, Настюш, — она берет меня за руку, — а ты не могла тогда ошибиться? Он точно слышал ваш разговор?

— Что ты хочеш сказать, Стеф, — холодею я и понимаю, что эта мысль тоже не дает мне покоя.

— Что Артур ничего не знает. Ни о детях, ни об аборте, — смотрит мне в глаза Стефания, и я закрываю руками лицо.

Нет. Не могу в это поверить. Это полностью рушит мир, который я сама для себя выстроила, и в котором были четко поделены роли на «наших» и «врагов».

— Нет, — мотаю головой, — не может быть, Стефочка! Он стоял и смотрел на меня сверху.

— А когда ты его заметила? Ты помнишь этот момент?

Холодею еще больше, потому что, конечно, помню.

— Да, — отвечаю еле слышно, — перед самым уходом.

Стефа выпрямляется на стуле, как будто глотнула шпагу.

— Послушай меня, девочка моя. Посмотри, как потянулись к нему дети. Они бы почувствовали, если бы он был негодяем, поверь мне.