— Три года назад он выступил на экономическом форуме, и его речь разобрали на цитаты. Тогда же по проекту Марка было начато строительство крупнейших объектов, в прошлом году они были запущены, и уже в этом году показали прибыль. Ты все еще уверена, что это дело рук Марка, Каро? Или, если быть точным, результат работы его мозгов? Или же время от времени в нужный момент в нужном месте появляется Мартин?

— Я не знаю, — шепчу беззвучно и поднимаю на него полные мольбы глаза, — знаю только, что сегодня я видела Марка.

— А еще ты должна знать, что через год после аварии Марк поступил в высшую академию бизнеса, которую закончил Мартин. Официальная версия — освежить знания. Реальную не знает никто. Так что скажешь, Каро? — спрашивает Нестор, глядя с надеждой. — Ты согласна?

— Не согласна, — мотаю головой, — я еще не выжила из ума, чтобы тащить своих детей в это гадючье гнездо.

— Это их дом по праву, — негромко говорит Колесников, — и деньги по праву. Борис так хотел дожить до того времени, когда его внуки встанут у руля компании. А твои дети тоже его внуки.

Я знаю, что он прав, но у меня до сих пор по коже идет мороз, когда я вспоминаю взгляд Марата, отца Громовых.

— Пойми же, Каро, в твоем присутствии Громовы могут начать делать ошибки, — уговаривает Нестор. — Выявить странности в поведении Марка будет проще в непосредственной близости. И определить, в какой момент происходит подмена. Если она, конечно, имеет место. А Немо Капитан это потому что Нестор Колесников, а не Колесников Нестор, — говорит безо всякого перехода. — Сама же заметила. Просто на мой взгляд так лучше звучит. Солиднее.

От одних только слов «непосредственная близость от Марка» у меня немеют ноги, сладко щемит в груди, и кожа покрывается мурашками. Он именно этого и добивался, чертов манипулятор.

Но Немо Капитан забыл, что на каждую кастрюлю найдется своя крышка. И под этой крышкой мы сварим такую кашу, что мало никому не покажется.

***

Громов

— Марат, мы сейчас поедем? Ну можно мы поедем побыстрее, а? — младший Громов подгоняет старшего, тот ласково ерошит ему макушку.

— Иди немного побегай, сынок, мне надо поговорить с твоим отцом.

Анна, разливающая кофе из кофейника, вздрагивает, и скатерть окрашивается темными пятнами. Она выпрямляется, сжимая побелевшими пальцами ручку кофейника, и смотрит на отца как мне кажется с ужасом. Отец сверлит ее пронизывающим взглядом.

Отворачиваюсь и глубоко дышу, растираю руками лицо. Слишком многое мне стало казаться и видеться. Я чертов параноик.

— В чем дело, Анна? — недовольно произносит отец, глядя на невестку. — Как еще мне по-твоему называть Марата? Внучок?

Он брезгливо передергивает плечами, а мне хочется поддержать жену. Касаюсь ее руки и говорю примиряющим голосом:

— Успокойся, дорогая, отец прав. Наш с Марком дед тоже нас так называл, и мама не была против.

Мы с отцом встречаемся глазами, и я натыкаюсь на полный ярости взгляд. Опускаю голову, делая вид, что в глаз попала пылинка, а когда поднимаю, отец смотрит с тревогой и сожалением.

Хочется отодвинуть стул и несколько раз долбануться головой о столешницу. Я схожу с ума? Если раньше мне везде чудилась недосказанность, то теперь моя мания перешла на новый уровень. Мне везде видится ненависть. Или как минимум страх.

Я среди самых близких мне людей, я в кругу своей семьи. Я должен чувствовать покой и защищенность. Но моя подозрительность отравляет мое же существование.

Мне срочно нужна терапия. Может попросить профессора подобрать другие препараты? В этот раз период стабилизации оказался непозволительно коротким, меньше четырех месяцев. А раньше меня хватало на полгода, даже больше.