– Кажется, нас все-таки сбили, сэр Теплер.

Белая стена ангара накатилась на лобовой иллюминатор, после чего последовал резкий рывок ремней и полыхнуло пламя.

– Мы разобьемся? – Вайт облизнул враз пересохшие губы.

– Уже нет, – Атлантида расстегнул ремни. – Поздравляю вас, сэр, мы совершили посадку. Надо переждать, пока снаружи погаснет огонь, и можно выходить. Авось, удастся оправдаться. Аварийный катер, непонятное управление, куча неисправностей и всякое такое. Хороший адвокат и готовность компенсировать убытки – глядишь, выкрутимся.

– А мы не сгорим, сэр?

– Ну что вы, сэр Теплер. Катер выдерживает вход в плотные слои атмосферы на космической скорости, ему обычное пламя – что для вас чашечка кофе. Так что, собирайтесь, и будем выходить. Главное – излучайте как можно больше миролюбия. Только не улыбайтесь – могут неправильно понять.

Пламя полыхало за иллюминатором еще минут пятнадцать, после чего резко опало, видимо сожрав все, что только было в ангаре горючего. Пожарников туземцы либо вовсе не стали вызывать, либо установки попали под шальной выстрел и более не существовали в принципе.

– Думаю, пора, сэр, – поднялся со своего люка Атлантида и пошел к посадочному люку. – По углям мы как-нибудь пробежим, не зажаримся. И запомните: никаких угрожающих жестов!

Археолог хлопнул по клавише рядом со створками и первым кинулся в открывшийся проход.

Катер пробил тонкую стену ангара почти над самой землей, так что Рассольникову не составило труда перепрыгнуть невысокий выступ, отделяющий тлеющее содержимое здание от бледно-розовой травы и выпрыгнуть наружу. Метрах в двадцати стояла цепь из полусотни полицейских, нацеливших свои ружья, казалось, прямо ему в лоб.

– Все в порядке, джентльмены, – громко крикнул археолог, высоко поднимая руки над головой. – У меня нет оружия! Я мирный гражданин, не испытывающий к вам никакой вражды! Мне нужна помощь!

В ответ грянул дружный залп.

«– Завтра утром начнем выпускать животных, – сказал я. Я тянул с освобождением животных до последнего момента, то теперь не оставалось никаких оправданий для проволочки.

Первой я решил выпустить тигровую выпь. Ее крыло полностью зажило, и в сочетании с отвратительным характером птицы это избавляло меня от угрызений совести и сомнений в том, сумеет ли она сама позаботиться о себе. Я вытащил выпь из клетки, не обращая внимания на ее громкие протесты, отнес к краю небольшого болота, граничившего с нашим лагерем, и посадил на дерево. Выпь сидела на ветке, пьяно покачиваясь взад-вперед и издавая громкие удивленные крики. Следующим на очереди был Дракула, гололицый ибис. Пока я нес его к болоту, он возбужденно щебетал, но как только я посадил его в высокую траву и пошел прочь, он встревоженно пискнул и бросился за мной. Я снова взял ибиса на руки, отнес его на болото и побежал домой, преследуемый истерическими воплями перепуганной птицы.

После этого я занялся попугаями, которых мне с большим трудом удалось выгнать из клеток. Оказавшись на воле, они расселись на ветках ближайшего дерева и периодически оглашали воздух оглушительными криками. Как раз в этот момент я услышал пронзительное торжествующее чириканье и, обернувшись, увидел, что Дракула возвращается в лагерь. Я схватил его и снова отнес на болото, но тут же обнаружил, что тигровая выпь с решительным видом быстро приближается к лагерю, тяжело перелетая с ветки на ветку. Отогнав обеих птиц к болоту, я начал выгонять из клеток чернолицого ибиса и кариам. Разгоряченный, взволнованный и немало возмущенный тем, что птицы не поддерживают меня в моей трудной деятельности, я вдруг заметил, что попугаи, воспользовавшись случаем, спустились с деревьев и теперь сидят рядком на крышах своих клеток, глядя на меня печальными глазами и дожидаясь, когда я открою дверцы и пущу их домой.