Где-то впереди громко залаял Фортинбрас. Это был тревожный лай: так он предупреждал хозяев, что к дому подъезжает машина или что кто-то приблизился к двери.

– Здесь кто-то есть, – испуганно воскликнул Чарльз Уоллес. – Кто-то бродит возле дома! Бежим! – и он что было сил припустился бежать. На опушке Фортинбрас заливался лаем, стоя перед каким-то мальчишкой.

Они, запыхавшись, побежали к ним, и мальчишка сказал:

– Скажите своей собаке, чтобы заткнулась!

– Это кто такой? – спросил у Мэг Чарльз Уоллес.

– Это Кельвин О’Кифи. Он в сборной школы по баскетболу, но учится на год старше. Он у нас восходящая звезда.

– Я же свой, старик! Я тебя не трону! – обратился мальчик к Фортинбрасу.

– Форт, сидеть! – скомандовал Чарльз Уоллес, и пес послушно уселся, но не сводил настороженного взгляда с чужака. В его пушистом горле все еще клокотало низкое рычание.

– Ну, так, – Чарльз Уоллес по-хозяйски упер руки в бока. – А теперь говори, чего тебе здесь надо.

– Я могу спросить вас о том же самом! – мальчишка явно начинал злиться. – Вы ведь из семьи Мурри, верно? Но это уже не ваша земля! – он двинулся было прочь, но Фортинбрас зарычал так, что ему пришлось остановиться.

– Расскажи мне все, что знаешь о нем, Мэг, – велел Чарльз Уоллес.

– А что я могу о нем знать? – удивилась Мэг. – Он старше меня, и он нападающий в баскетбольной команде.

– Только от того, что я выше остальных, – с некоторым смущением добавил Кельвин. Он действительно был высокий для своих лет и ужасно костлявый. Худые запястья торчали из рукавов свитера, а потертые вельветовые брюки не закрывали лодыжек. Рыжие волосы давно нуждались в стрижке, а лицо покрывала целая россыпь веснушек. Зато глаза сияли необычайной яркой голубизной.

– Говори, что ты здесь делаешь, – произнес Чарльз Уоллес.

– Это что, урок? Разве это я тут считаюсь болваном, а не ты?

Мэг моментально разъярилась, но Чарльз Уоллес на удивление добродушно ответил:

– Да, ты прав. Но если ты хочешь, чтобы я отозвал собаку, то лучше отвечай.

– Для болвана ты чертовски умен! – сказал Кельвин. – Я просто хотел удрать подальше от своей семейки.

– А что у тебя за семейка? – кивнул Чарльз Уоллес.

– У них у всех сопливые носы. Я третий по счету, а всего нас одиннадцать. И я вундеркинд.

– И я тоже, – просиял Чарльз Уоллес.

– Это не имеет отношения к спорту, – уточнил Кельвин.

– И у меня тоже.

– Я скорее имел в виду биологию, – неуверенно добавил Кельвин.

– Изменения в генах, – бойко процитировал Чарльз Уоллес, – проявляются у потомства в признаках, несвойственных родителям, но передаваемых следующим поколениям.

– Ушам не верю! – вырвалось у Кельвина. – Мне же рассказывали, что ты вообще говорить не умеешь!

– Считая меня болваном, люди могут надо мной смеяться, – сказал Чарльз Уоллес. – И зачем мне их разочаровывать? Тебе сколько лет, Кел?

– Четырнадцать.

– А в каком ты классе?

– В седьмом. Я первый ученик. Слушай, вас никто не звал прийти сюда сегодня?

Чарльз Уоллес, все еще удерживая Фортинбраса за загривок, вперил в Кельвина недоверчивый взгляд.

– Что это значит – звал?

– Ты все еще мне не веришь? – пожал плечами Кельвин.

– Я вообще недоверчивый.

– Так значит, ты мне не скажешь, зачем сюда пришел?

– Мы с Мэг и Фортом решили прогуляться. Обычное дело. Мы часто гуляем втроем.

– Ты что-то от меня скрываешь, – Кельвин с недовольным видом сунул руки в карманы.

– И ты тоже, – парировал Чарльз Уоллес.

– Ладно, дружище вундеркинд, – сказал Кельвин. – Я расскажу тебе вот что. Иногда у меня бывает что-то вроде предчувствия. Даже скорее побуждения. Ты ведь знаешь, что такое побуждение?