Мэри ничего не знала об обитателях хижины, – возможно, они были подельниками ее дяди, и в этом случае она прибежала бы прямо в западню. Тетя Пейшенс наверху, в постели, и она Мэри, конечно, не помощница, а скорее обуза. Ситуация безнадежная, и для незнакомца, кто бы он ни был, по-видимому, не осталось пути к спасению, если только он не договорится с Джоссом Мерлином. Обладая известной ловкостью, он мог бы одолеть дядю: теперь, когда разносчик ушел, они остались один на один, хотя, конечно, дядя был сильнее. Мэри почти отчаялась. Если бы только где-нибудь нашлось ружье или нож, она могла бы ранить трактирщика или, по крайней мере, обезоружить его и дать несчастному возможность выбраться из бара.

Теперь девушка не думала о том, что грозит ей, – в конце концов, рано или поздно ее обнаружат, и нет смысла прятаться здесь, в пустой гостиной. Приступ головокружения прошел, и Мэри презирала себя за минутную слабость. Она поднялась с пола и, нажав обеими руками на щеколду, чтобы действовать как можно тише, на несколько дюймов приоткрыла дверь. В прихожей не слышалось ни звука, кроме тиканья часов, и луч света в дальнем коридоре погас. Дверь бара, по-видимому, была закрыта. Возможно, в этот самый миг незнакомец боролся за жизнь, боролся за возможность дышать, стиснутый в ручищах Джосса Мерлина, катаясь по каменному полу бара. Но она ничего не слышала; что бы ни происходило за этой закрытой дверью, это происходило в тишине.

Мэри готова была еще раз выйти в прихожую и пробраться мимо лестницы в дальний коридор, но донесшийся сверху звук заставил ее остановиться. Скрипнула половица. Потом – минутная тишина, а затем звук повторился: тихие, осторожные шаги наверху. Тетя Пейшенс спала в другом конце дома, и Мэри сама слышала, как Гарри-разносчик минут десять назад ускакал прочь. Девушка знала, что дядя в баре с незнакомцем и никто не поднимался по лестнице с тех пор, как она сама по ней спустилась. Но вот доска опять скрипнула, и тихие шаги зазвучали снова. Кто-то находился в пустой комнате для гостей этажом выше.

Сердце Мэри опять бешено застучало, дыхание участилось. Кто бы ни прятался наверху, он пробыл там много часов. Этот человек, наверное, выжидал там чего-то с раннего вечера, стоял за дверью, когда Мэри пошла спать. Если бы он появился позже, она услышала бы его шаги по лестнице. Возможно, неизвестный наблюдал в окно за прибытием повозок, как и она, и видел, как бедный недоумок с воплями бежал по дороге в Дозмэри. Девушку отделяла от него тонкая стенная перегородка, и он, конечно, слышал каждое движение Мэри – то, как она повалилась на постель, а потом как одевалась и как открывала дверь.

Этот человек хотел остаться незамеченным, иначе он вышел бы на площадку, когда она выскользнула из комнаты; будь он из шайки в баре, он, конечно, спросил бы Мэри о том, куда она собралась. Кто его впустил? Когда он мог пробраться в комнату? Должно быть, незнакомец прятался там, чтобы не попасться на глаза контрабандистам. Значит, он не один из них; он враг ее дяди. Шаги стихли, и, хотя Мэри задержала дыхание и напрягла слух, ничего не было слышно. Однако она не ошиблась, в этом девушка была уверена. Кто-то – возможно, ее союзник – прятался в комнате для гостей рядом с ней и мог помочь спасти незнакомца в баре. Мэри уже поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы, когда в дальнем конце коридора снова показался свет. Она услышала, как распахнулась дверь бара. Это дядя направлялся в прихожую. Мэри не успела бы взобраться по лестнице, оставшись незамеченной, и ей пришлось быстро отступить обратно в гостиную и стоять, прижав дверь ладонью. В темноте прихожей трактирщик не разглядит, что дверь не заперта.