И с карандашного портрета
Следит заботливо за мной.
«Блажен, кто умер, думая о Боге…»
Блажен, кто умер, думая о Боге,
В кругу благовоспитанных детей.
А я умру, как гонщик, на дороге,
С заклинившей коробкой скоростей.
Я равнодушен к почестям, наградам,
К тому, чтоб их любой ценой добыть.
Но раньше ты была со мною рядом,
И я с тобой – не мог не победить.
Как верный штурман, с самого начала
За каждый поворот и перевал
На трассе ты без страха отвечала,
И я беспрекословно доверял.
Не верю, что ты просто испугалась.
Но как-то раз, без видимых причин,
Ты не пришла, сославшись на усталость,
И я остался без тебя один.
Мне недостало чуточку удачи.
Но, помнишь, мой небесный знак – Стрелец.
И я достигну верхней передачи
И всё из жизни выжму под конец.
И мне не будет за себя обидно,
Я гонку честно до конца довёл.
И если я погибну, то – погибну
С педалью газа – до упора в пол.
«Его стая для славы растила…»
Его стая для славы растила,
Он привык побеждать. Но теперь
Кровь сочится в траву, и насилу
Рыщет по лесу раненый зверь.
На мгновенье он выпал из круга,
И, стыдливо потупив глаза,
От него отвернулась подруга,
От него отказались друзья.
Только смерть где-то рядом, всё ближе,
Шаг за шагом. Чего ожидать?
Он матёрый, он знает, как выжить.
Он не знает, зачем выживать.
Лишь мучительно чует, что это
Исключительно волчий вопрос,
И, пока не получит ответа,
Он не сможет бороться всерьёз.
На границе звериного лога
Он приляжет на хвойный настил.
Он поверил бы в волчьего бога,
Если б тот за него отомстил.
Он не станет зализывать раны,
Гнать страдание, гордость и стыд
И умрёт оттого, что упрямо
Пораженья себе не простит.
Канун
Туман в низинах расстилался пеленою,
Внезапный ветер набегал и пропадал;
И до утра, готовясь к завтрашнему бою,
Не спал в сраженьях закалённый генерал.
Рассвет всё ближе. Но, покуда час не пробил,
Он зорким взглядом обводил притихший стан;
То тут, то там мелькал его орлиный профиль,
И все бесшумно расходились по местам.
Он назубок усвоил истины простые:
Не лгать, не трусить, не сдаваться, не стонать.
Он знал доподлинно, как велика Россия,
И доброй волею не стал бы отступать.
Пристало ль русским перед пулями склоняться,
Когда на знамени – нерукотворный Спас!
Мы насмерть встанем за родную землю, братцы,
И вместе выживем. А впрочем, как Бог даст.
Пусть грянет бой, какой от века был едва ли,
Пусть супостату будет белый свет немил;
Чтоб через двести лет потомки вспоминали
Тех, кто за Родину себя не пощадил.
Он не застанет час, когда под вечер смолкнут
Орудий залпы, посвист пуль, снарядов вой.
Он будет гордо умирать, шальным осколком
Смертельно раненный в атаке роковой.
Светлело небо в ожидании восхода;
Вот-вот над полем вспыхнет первая заря.
Начало осени двенадцатого года.
Грузинский князь – на службе русского царя.
Ночные ведьмы
Памяти девушек 46-го Гвардейского
авиаполка посвящается
Напрасно вы нас ведьмами прозвали.
Вам ведьмы сроду были нипочём;
Столетьями легко вы побеждали,
Пытая их железом и огнём.
Зря скалите озлобленные пасти,
Всё будет по-другому в этот раз;
Железо и огонь – не в вашей власти,
Теперь они обрушатся на вас.
За каждое земное злодеянье
Вы приговорены нести ответ.
Мы, девушки, – небесные созданья,
Но для врага – страшней ста тысяч ведьм.
Нас голыми руками не возьмёте,
Когда прожекторам наперекор
Бесшумно мы на бреющем полёте
На цель заходим, заглушив мотор.
Кто сманит нас благополучным раем?
На восемьдесят бед – один ответ!
И даже если в небе мы сгораем,
Тем, кто за нами, – пролагаем след.
Бессильны ваши ненависть и злоба.
Мы тут, мы там, вокруг – со всех сторон.
Хоть не сомкните глаз, глядите в оба,