– Знаю. Думал, тебе захочется пройтись.

– Нет, не хочется.

Я чихнула и, когда открыла глаза, обнаружила, что в мастерской никого нет. Резник исчез бесшумно, так же необъяснимо, как и появился.

Когда через двадцать минут я попрощалась с учительницей и выскользнула на тёмную улицу, у гаражей тусовалась обычная мужская компания. Они там зависали каждый вечер – покуривали, трепались, играли на гитаре. От толпы отделились две тени. Одна из них знакомая – Гриша, мой сосед, учившийся в параллельном классе. Папа платил ему за мытьё машины, помощь в гараже и другие поручения, на которые у меня не хватало времени и умения. В знак благодарности сосед приглядывал за мной.

– Эй, Туманчик! Чего крадёшься в темноте? – хихикнул Гриша. – Зубрилка зубрилистая, а ну марш домой! Сейчас сдам тебя на руки родителям.

Старше меня на полгода, он пытался командовать.

– Эй, оставь её в покое! – приблизилась вторая тень, и свет фонарей окутал фигуру Резника.

– Это ты её оставь! – моментально напрягся Гриша.

– Ребята, да вы что! Вон же моё окно, даже видно, как мама у плиты стоит. – Я перевела недоуменный взгляд с одного парня на другого. Гришка такой всегда, а вот что творится с Резником, я не понимала.

Парни смотрели друг на друга с вызовом, и я сделала быстрый и безошибочный выбор.

– Гриш, пойдём! Сдашь меня маме как товар, раз уж тебе приспичило.

Сосед выдохнул и отвернулся от Данилы. Тот смотрел нам вслед.

– Резник что, грибами отравился? – проворчал Гриша, когда мы отдалились. Данила двинулся было следом, но рядом появились его братья и не позволили вмешаться.

– Не знаю, что с ним. Тестостероновая буря, не иначе.

– Он к тебе подкатывал?

– Да нет вроде. Так, рассказал про Гибсон.

– Гибсон – это круто, – вздохнул Гриша, выводя меня из школьного двора. – А Резник – гиблое дело. Если привяжется, я ему врежу, но и ты на него не заглядывайся, а то скажет, что провоцируешь. Таких как он, лучше не задирать. Пусть думает, что мы с тобой встречаемся, и если он не отстанет, я с ним разберусь.

– Все и так думают, что мы встречаемся. – Фыркнув, я оглянулась, всё ещё чувствуя на себе пристальный взгляд Резника.

– Так подтверди!

Мы с Гришкой знали друг друга с пелёнок. Реально, с самых пелёнок, мамы клали нас в один манеж. Никакой романтики между нами и быть не могло, но для других это не было очевидно. Сосед был безответно влюблён в равнодушную одноклассницу, поэтому предложил стать моей ширмой. Я, не раздумывая, согласилась. Не то чтобы я подозревала Резника в романтических чувствах, но уж очень не хотелось повторения неуклюжей беседы в мастерской. От его внимания холодели кончики пальцев, а по телу бежали мурашки, и я не знала, нравится мне это или нет.

Склонялась к «нет».

После странной беседы в мастерской Резник вёл себя как раньше. Если он и собирался сыграть надо мной злую шутку, то ничего не вышло. Томных взглядов он на меня не бросал, только злые. Иногда толкал плечом, проходя мимо, пинал мою сумку и даже дёргал за хвост, как в первом классе. Но Гриша быстро положил этому конец.

Однажды, убедившись, что моего грозного защитника рядом нет, Резник поймал меня в коридоре и, пристально глядя в глаза, спросил:

– Григорий действительно твой парень?

– А как ещё бывает? Понарошку? – попробовала выкрутиться. Почему-то не хотелось врать, хотя другим одноклассникам я без зазрения совести солгала, что встречаюсь с Гришей.

– Может быть по-всякому. Ты его любишь?

Не сдержавшись, поморщилась. Ложь неприятно жгла язык. Взгляд Резника был строгим, почти учительским, и в нём читался заслуженный укор.