Смотрит на меня, шокированный, глаз не может отвести. Медленно проходится взглядом по обнаженным плечам, вырезу на платье, талии, бедрам.

Этот взгляд ласкает, обволакивает, дарует чувственное тепло без прикосновений. Я вижу, как его рука неконтролируемо тянется к моему лицу, но в последний момент он одергивает себя и прокашливается:

— Ты выглядишь… — он начинает говорить, и я вижу, как сложно ему дается комплимент, — невероятно.

Уверена, он давно не делал девушкам комплименты, а может быть, вообще никогда.

— Спасибо, — смущаясь, опускаю взгляд. — Ты тоже одевайся так почаще. Тебе идет.

Поднимаю взгляд. Он улыбается. Действительно улыбается. Господи, он же реально мальчишка! Уставший, замученный жизнью, на знающий ничего о любви и том, что нужно с ней делать. Сердце сжимается от боли за него. Что же было с тобой, миленький, раз ты оказался тут, в этом конченом мире?

— Работа не обязывает, — отшучивается и протягивает мне локоть.

Я принимаю его. Кладу свою ладонь на изгиб его руки и чувствую, как под пальцами напрягаются мышцы. Сильные, стальные. Как бы я хотела ощутить их начисто, без одежды, без этой нарядной мишуры.

Отец подготовил для нас специальный автомобиль с водителем. Марат садится рядом со мной на заднее сиденье и тут же отворачивается.

Я все понимаю и больше не разбираю каждый его поступок на составляющие. По приезде он помогает мне выйти и снова кладет мою руку в изгиб своей, а я четко ощущаю, что вот оно — самое идеальное для нее место.

На нас все смотрят. Кто-то порывается увести меня от моего цербера, чтобы поближе познакомиться, но тщетно. На нас кидают косые, заинтересованные взгляды.

— Молодец, — отец подходит к нам, жмет руку Марату и улыбается мне, — уверенно держишься.

О чем он? Я вообще не понимаю. Все мое внимание сконцентрировано в точке, где мы соединились с Маратом. Он ведет себя как рыба в воде, преображается, и я в очередной раз убеждаюсь, что у этого мужчины есть прошлое, в котором было место всему этому пафосу.

Нет тут больше откинувшегося зэка, правой руки Стаса Северова. Ловкими движениями мой спутник забирает у официантов два бокала с шампанским, один из которых протягивает мне, при этом немного склоняет голову. А у меня голова идет кругом даже без алкоголя.

Он плавно выдвигает для меня стул, как настоящий джентльмен, помогает сесть. Ловко орудует вилкой и ножом, а мне кусок в горло не лезет. Я не могу отвести взгляд от этого нового мужчины.

Он общается со всеми интеллигентно, обсуждает курс валют и скачки на фондовой бирже, а я едва ли понимаю, что у меня спрашивают.

Ну почему он не хочет быть таким всегда? Ведь может же? Вот так — элегантно, стильно, играючи. Без грязи, крови и циничных фраз.

— Ешь, — командует мне, — этот бокал шампанского сейчас свалит тебя. Попробуй, устрицы на редкость свежие.

Умеючи подцепляет маленькой вилкой моллюска и протягивает мне, предлагая попробовать. Говорят, они скользкие, как сопли. Я не знаю, какие они, потому что в момент, когда я ем с его вилки, Марат невесомо касается пальцем моей губы и нежно проводит по ней.

Боюсь представить, как это выглядит со стороны. Хотя какое мне дело? Здесь нет никого, только мы. Вдвоем. Я и он. Глаза в глаза.

— Вкусно? — спрашивает Яд.

— Очень, — хрипло отвечаю я, так и не почувствовав этого самого вкуса.

Только это мимолетное касание, нить, которая протянулась между нами.

Дальше туман, и в нем одна-единственная путеводная звезда, от которой я не могу отвести взгляд. Мне нельзя так пялиться на своего охранника, это может скомпрометировать отца. Я стараюсь как могу. Все меньше смотрю на Яда, все больше внимания уделяю содержимому своей тарелки.