– Пора ехать, Алессандро. Вито, Томазо?

- Я останусь, - отрезал я, отчасти из упрямства - терпеть не могу, когда тетка берется командовать нами, отчасти из желания встретиться с Марио Табукки, детективом, расследующим убийство Гвидо Лукарини.

- Я прилечу за тобой, - кивнул Вито, и вся семья двинулась к выходу.

Внезапно вспомнились слова незамысловатой детской песенки, услышанной в России: «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете. И бесплатно покажет кино…»

«Ну кино у нас уже показывают», - раздраженно хмыкнул я, наблюдая из окна, как моя семья в сопровождении Альдо и Сержио бредет к вертолету.

Я резко повернулся к Кьяре, сидевшей на диване с прямой спиной и смотревшей в одну точку. Рядом на стульчике хныкала Лорин.

- Кьяра, - я присел рядом и взял ее руки в свои. Ни колец, ни браслетов, лишь ногти покрыты бледным полупрозрачным лаком. Но, клянусь, и без всяких побрякушек эти руки показались мне самыми изысканными и красивыми из всех виденных мною за всю жизнь. А повидал я немало баб на своем пути, но ни одна из них не западала в душу, как Кьяра.

Я поцеловал прохладные ладони и прошептал чуть слышно:

- Ты можешь всегда на меня положиться.

- Я знаю, Томазо, - хрипло пробормотала она. И воззрилась распахнутыми глазами. – Но я пока не понимаю, что мне нужно, - она судорожно облизала губы, и клянусь, я накрыл бы их своими, если бы не Лорин.

- Кьяра, - мне пришлось совладать с собой, чтобы не выгнать девицу из комнаты. – Я всегда рядом…

- Спасибо, Томазо, - кивнула она и едва заметно сжала мою ладонь.

Знак ли это был или простая благодарность за сочувствие, я так и не узнал. В комнату шумно ворвался Филиппе Карначчи и проревел басом:

- Я опоздал, Кьяра! Проклятый туман в Венеции! Пришлось выехать чуть позже. Сплошное молоко над дорогой.

- Я получила твои эсэмэски, поэтому не беспокоилась, - с усилием воли улыбнулась Кьяра. – Ты даже на банкет не успел, отец…

- Зато все попы разошлись, - хмыкнул престарелый наглец. – И этот… в красном платьишке взлетел в небеса, - хохотнул он.

Я внимательно посмотрел на зарвавшегося хама и рыкнул не сдерживаясь:

- Тебя, Карначчи, пригласили на празднование. А ты приехал и оскорбляешь крестного отца собственного внука! Я требую извинений! Перед Кьярой.

- Свою дочь я ничем не обидел, - проворчал Карначчи, - твоего папашу тоже. Последи лучше за собой, Манчини, - усмехнулся он. – Я приехал к дочери и к внукам. И не тебе меня выставлять из этого дома! – напыщенно бросил он.

- Я с удовольствием помогу вам спуститься с лестницы и сесть в машину, - тихо и зловеще заметил с порога Альдо. – Я слышал, Филиппе, как ты издевался над нашим Алессандро, и прошу тебя покинуть наш дом. Ты не возражаешь, Кьяра?

Я поспешно глянул на малышку. Кьяра сидела напряженная как струна и, прижимая к пунцовым щекам ладони, тихо плакала.

- Вам лучше уехать, Карначчи, - рыкнул я, подавая Кьяре платок.

- Что же ты молчишь, дочка? – как ни в чем не бывало по-простецки осведомился Филиппе. – Спокойно смотришь, как твоего папку выгоняют из дома… Да кто у тебя еще есть кроме меня? Или окружила себя жеребцами и гарцуешь кобылкой? Ждешь, кто бы трахнул?

- О, Мадонна! – вскрикнула Кьяра, закрывая руками лицо. – Как ты можешь, отец!

Но Карначчи не смог ответить, мы с Альдо выволокли мерзавца вон и дружно спустили с лестницы. Он хромая добрел до машины и, втиснувшись за руль, завел двигатель. Каждое его действие сопровождалось проклятиями в адрес меня и Альдо.

«Подожди, тварь, - мысленно пообещал я. – Ты еще ответишь за свои выходки. Канторини врагов не прощают».