– Он вернется туда?

– Не знаю, но скорее всего нет. Что он там забыл?

– Деньги, документы.

– Мы все изъяли, – Фомин положил на стол папку с документами Краснова.

– Что он будет делать в первую очередь? Какие будут соображения? – шеф задал вопрос всем.

– Раздобудет денег и ляжет на дно. Надолго, – высказался Долгов.

– Деньги ему будут нужны, это точно, но на дно он не ляжет. Не тот он человек. Начнет сам искать убийцу, – Фомин откусил от бутерброда с колбасой кусок и начал жевать. Запил горячим чаем.

– Если он убил – то ляжет на дно, а если не он, то начнет искать сам, – заключил шеф.

– Он убийца, доказательства неопровержимые, – взвился Виктор.

– Не в доказательствах дело, – полковник раздавил в пальцах сушку, запихнул кусочек в рот и начал хрустеть. – Краснов опытный оперативник с десятилетним стажем, и если бы он пошел на ограбление и тем более убийство, то улик бы не оставил. Ни одной. Пистолета и отпечатков пальцев тем более. У него было достаточно времени на то, чтобы выбросить оружие, но почему-то этого не сделал. Почему?

– Он не знал, что убили Фрейна и что орудие преступления лежит у него в багажнике. Пистолет должен был находиться в его сейфе, в офисе, – предположил Фомин.

– Именно. Но пистолет и пули – главная улика против Сергея. Тот, кто его подставил, рассчитал все четко. Никто искать бы не стал настоящего убийцу при таких уликах.

– Да он убил, Николай Иванович, Краснов, – не мог смириться Долгов.

– Ты, Виктор, по носу получил, теперь злобу на нем срываешь. Успокойся и рассуди здраво. Улики липовые, дутые, – начал полковник. – Когда, в каком деле у тебя были такие улики? Никогда.

– Но они неопровержимые, – добавил Долгов.

Все замолчали. Оперативники знали, что руководство, прокурор и суд поверят уликам, а не заявлениям друзей Краснова, что он честный человек и не убивал.

Пауза длилась некоторое время, все усердно жевали, потом пили чай, и наконец Николай Иванович изрек:

– Как это Сергей от нас сбежал? Плохо это, очень плохо.

– Чем плохо? – защитил его Алексей. – Теперь сам может действовать. А так бы сидел в камере и ждал, пока его осудят.

– Мы бы у него в спокойной обстановке узнали детали дела, его соображения на этот счет. А он вспылил, отдубасил всех и удрал.

– Вы же помните, он всегда был вспыльчивый, – заметил Михаил.

– Ах да. Ты про то дело.

– Про какое? – спросил Виктор.

– Ты тогда у нас не служил, – Максимов сел удобнее, запихнул остатки раздавленной сушки в рот, запил чаем и начал рассказ. Он любил попотчевать сотрудников рассказами из своей героической службы.

– Мы с Красновым и Фоминым расследовали дело серийного маньяка. Кто-то насиловал и убивал девочек пятнадцати лет. Ловил на улице, затаскивал в подвал близстоящего дома и…

Задержали в качестве подозреваемого некоего Мирошкина, но доказательств его вины не было, улик не было, он сам колоться не хотел и его выпускали. Но Сергей нутром чуял гада и за несколько часов до освобождения зашел к нему в одиночную камеру и так наподдавал ему, что тот еще сутки вынужден был провести в медблоке. Потом его освободили.

Сергея вызвали на ковер и устроили взбучку. Вынудили написать заявление по собственному желанию, и он уволился. Он отстаивал свою правоту, говорил, что это Мирошкин убивает и надо сильнее поднажать, чтобы тот раскололся. Но руководство его линию не поддержало – все были напуганы последствиями дела Чикотило. Когда расстреляли невиновного. Помните? – оперативники закивали.

– Через год Мирошкина арестовали по обвинению в серийных убийствах. Одной жертве удалось бежать, и девочка опознала маньяка. И он раскололся, рассказал о всех своих злодеяниях, показал места захоронения более чем пятнадцати жертв. Его приговорили к вышке и расстреляли. Сергею послали письмо с просьбой вернуться в органы, на ту же должность в том же звании, но он отказался. Обиделся, да и гордость не позволила. Вот так.