– Рони, реагируй спокойнее, – ответила ему одна из женщин, присевших на краешек дивана.

Она была похожа на домохозяйку, мать троих-четверых детей, и в отличие от меня, обряженной в некое подобие делового платья, на котором настоял Альфред, заявилась в брюках и простом пуловере с пуговичками в виде крупных розочек.

– Вот когда у нас ещё будет возможность так собраться, посмотреть в глаза друг другу, пообщаться, поделиться опытом? Мы же все скачем в одной упряжке, которая называется «Белл Хауз групп». Скачем уже много лет. Расслабься, – добавила она.

– И не подумаю. А посмотреть в глаза друг другу мы можем на рождественском вечере, – отрезал тот самый неугомонный Рони.

Альфред чуть ли не закатил глаза, взял меня под локоток и увёл в сторонку. Он был довольно высоким мужчиной, разменявшим свой пятый десяток, но по-прежнему привлекательным. Виски, тронутые сединой, лишь придавали ему шарма, как и узнаваемый акцент жителей Британской Колумбии. Как Альфред когда-то обронил: все в семье у него поздно седели и поздно женились.

– Не обращай внимания, это просто Рони.

– Не знаю я никаких Рони, – хмыкнула я, складывая руки под грудью, – ни простых, ни сложных.

– Конечно, ты ж на рождественские вечера не ходишь.

– А что? Пора начинать?

– Давно пора, милая.

– Если там такие Рони, то я не много потеряла, – хмыкнула я, кивая в сторону не способного заткнуться мужчины.

До прихода в издательство мы заскочили с Альфредом в «Старбакс», пропустить по пинте дурно сваренного кофе. Всё, что, так или иначе, готовилось не на огне, вызывало у меня большие сомнения в своих вкусовых качествах.

– Ну что там за мажор, что от него ожидать? – устало спросила я, собирая взбитые сливки трубочкой и отправляя их на язык.

Глюкозный удар подвигнул меня зажмуриться от удовольствия. Как-то наткнулась на одну картинку в журнале, согласно ей, я сейчас потребила двухдневную норму сахара в один присест.

– Видел его последний раз лет пять, может, шесть назад. Прилетал к отцу из Лос-Анджелеса. Золотой сыночек, знаешь таких? – Альфред поправил свои старомодные очки в пластиковой тяжеловесной оправе.

– Видела, – кивнула я, вспоминая деток богатеев с университетских тусовок.

Вот именно, что тусовок, потому что на лекциях их особо не было заметно. Однако все они каким-то чудесным образом даже не имели задолженностей по предметам.

Совсем уж непонятным явлением стала для меня парочка наследников какого-то промышленника из Китая, успешно закончивших университет. Те к четвёртому курсу даже не удосужились выучиться английский, чтобы хоть как-нибудь сносно изъясняться на нём. Деньги во истину творили чудесные чудеса.

– Гонял тут на тачке, разбил её чуть ли не в ноль, приперся пьяным на встречу управления, вообще… – тем временем перечислял Альфред.

– Вынос мозга, – заключила я, продолжая его мысль.

– Мюррей тогда его знатно заткнул, лишил поддержки на какое-то время. Тем более, тот ещё и женился в пику всему семейству. Но я не слежу за чужими детьми, мне своих достаточно.

– И меня?

– И тебя, – с улыбкой кивнул Альф.

Люди возле конференц-зала как-то сами собой притихли. Атмосфера из напряжённой превратилась в натянутую до невозможности; как гитарная струна, ждущая первого аккорда. Уверенные мужские шаги, приглушаемые дорогим бордовым паласом, вибрировали на уровне кожных рецепторов. Все повернулись в сторону приближающейся фигуры, облачённой в дорогой деловой костюм.

Я опустила взгляд, чтобы оценить того самого хвалёного мажора, описание которого совсем не вязалось с мужчиной, пришедшим на общую встречу. От идеально начищенной обуви до тёмно-синего костюма и нейтрального цвета галстука, завязанного как-никак узлом «пратт», который в Штатах носил едва ли не каждый второй бизнесмен, мой взгляд поднимался медленно. Затем задержался на небрежно вскинутой руке с мелькнувшим золотым Ролексом, а выше сдвинуться не успел.