И подкрепят её знанием Толкиена, именем Желязны, силой Сапковского и мощью Муркока и много чем ещё.

– Мам, ты не понимаешь, у меня получилось! Я создал файербол! – довольно заявили в трубку.

И вот тут-то я напряглась по-настоящему.

– Ян, ты что, опять решил химические опыты поставить? – хмурюсь, глядя на себя в зеркало.

Оттуда на меня смотрит молодая женщина лет двадцати восьми на вид. Темные волосы немного сбились, серо-зеленые глаза уставшие, но вполне довольные.

– Мам, да нет, у меня настоящий файербол, как в фильме, прямо на пальцах! Я говорил, что изнутри как будто что-то распирает, помнишь? А теперь прямо легче стало!

Сердце екает, а руки холодеют. Что там случилось? Во что Ян влип и что устроил?

– Квартира цела? Как ты сам? Как себя чувствуешь? Я скоро приеду, давай, гаси свои файерболы, – стараюсь говорить ровным и совершенно спокойным голосом. Виски тянет, голова идет кругом.

– Ну ма-ам, все на месте. Я специально в ванной это делал! – хвастаются мне. – Вот, уже все! Все хорошо!

Моим нервам было совсем не хорошо. Голова пульсировала болью, виски сдавило, пальцы задрожали. Не помню, как собралась. Не помню, как говорила что-то Дине и ещё паре знакомых врачей. Как сбросила халат, быстро оделась и подхватила все свои сумки. Удалось вызвать такси – хотя пальцы так тряслись, что едва смогла открыть нужное приложение.

На улице было шумно и душно – конец лета.

Увидев знакомые шашечки такси, я бросилась вперед, едва не сбив с ног какую-то полную женщину в цветастом аляповатом наряде.

– Простите! Извините, пожалуйста! – выдохнула на ходу.

– Беги-беги. Правильно бежишь. Вам торопиться надо. Уходить. На бабкино место езжайте, иначе худо будет, – донеслось до меня так отчетливо, словно бы эта дама шептала на ухо, а не удалялась, кряхтя и что-то цедя под нос.

Помотала головой. Паранойя развивается? Тьфу!

Хлопнула дверцей, залезая в машину. До дома домчались быстро – пробки словно рассасывались перед нами.

Наверх я взбежала по ступеням быстрее едущего откуда-то с последнего этажа лифта. Хорошо, что ключи приготовила. Плохо, что еле-еле попала ключами в замок.

– Мама, смотри, что у меня получилось!..

И вот я сижу, хватая ртом воздух. Благодарю только свои рефлексы за то, что хватило ума захлопнуть дверь.

Улыбаюсь через силу и кое-как поднимаюсь, чувствуя, как холодеет все внутри.

– Прости, Ян, и правда… – подбираю слова, – очень красиво…

– Мама, ты не волнуйся, – я смотрю, как гаснут отблески пламени, – меня Лирка учила! Это самое безопасное заклинание, чтобы сбросить накопившуюся энергию и не выдать себя людям, – серьезно говорит мне мое чудо. – Просто я не хотел больше от тебя скрывать…

Подождите. Остановите Землю, кто-нибудь. Против меня зрел целый заговор, а я и не подозревала. Нет, Ян всегда был непростым ребенком. Я видела, как быстро зарастают его ранки, как он не по годам быстро развивается и часто скучает со сверстниками.

Видела, делала все, что могла, чтобы сын рос счастливым… и все-таки проморгала самое важное. Или просто не хотела замечать этого?

– Прелестная госпожа, рада служить вам и юному господину, – раздалось вдруг откуда-то снизу.

Я опустила голову – и чуть не подпрыгнула. На меня смотрела ласка. Только очень странная ласка, с синей шерсткой, маленькими куцыми крыльями и ушками-усиками.

– Так, – я снова потерла виски. Медленно и осторожно разулась, – пошли на кухню, господа-заговорщики. Будете сдавать пароли и явки.

Сердце ныло, предвещая большие-пребольшими неприятности на наши брюнетистые шевелюры. Потому что магия – она, знаете ли, хороша только на страницах книг.