– Да, но…, – начала она.

– О доставке не беспокойся. Их сын по строительству работает, так что есть и машина, и рабочие. Привезут и поставят. Давай адрес и готовь место.

И действительно – привезли и поставили. И состояние оказалось отличным, только пару царапин на журнальном столике, которые легко прикрыть чем-то.

Мати одобрительно покивал – квартира потихоньку стала превращаться в уютное жилище. А царапины – ерунда, можно закрасить фломастером.

Лиля долго благодарила Эдну по телефону, а потом неожиданно для себя пригласила ее к себе на шабат.

– Мати уходит, посидим, поболтаем. Испеку что-нибудь.

– Конечно приду, но ты там особо не заморачивайся. Сладкое вредно.

Она испекла шарлотку, купила несколько видов орешков: миндаль, кэшью, фисташки – непременное угощение на столе израильтян.

Эдна пришла с вином и керамическим горшком с незнакомым Лиле растением – плотные ниспадающие листья сиреневого цвета.

– Вот, ты как-то говорила, что хочешь дома организовать оранжерею. Пусть это будет началом. А вино… Не знала, какое ты любишь – красное или белое. А потому взяла розовое.

Она огляделась.

– Очень приятная квартира и кухня просторная, и салон огромный. Сколько комнат?

– Три с половиной.

– Прекрасно, жаль только, что не твоя. Но – не все сразу. Потихоньку. А комодик, что я тебе сосватала, смотри, как встал, как будто родился здесь. И кресла вполне приличные. В общем, с обновкой!

– Спасибо, нам ещё обживаться и обживаться. Занавески, светильники и вообще – по мелочам.

– Не заморачивайся чересчур, у нас так многие живут: и без занавесок, и без светильников, и без этих ваших ковров – засмеялась Эдна. – Такой израильский стиль.

Они пили вино, ели шарлотку, презрев чью-то дурацкую доктрину, что сладкое вредно.

– Беру свои слова назад, – сказала Эдна. – Это я насчет сладкого. Вредно наступать на свои желания. А печешь ты бесподобно. И вообще – минимум теста, сплошные яблоки. И по-моему, тут есть корица. Угадала?

Лиля рассеянно кивнула.

– Хочешь кофе?

– Можно и кофе, но лучше чай.

Они пили ароматный чай – не из этих дурацких пакетиков, в которых, по мнению папы, была сплошная труха. Нет, она покупала на рынке развесной и заваривала по всем правилам.

– Что-то ты сегодня другая, – заметила Эдна, ловко подцепив еще кусочек шарлотки. – Все в порядке? Родители? Мати? Или с кавалером проблемы? Давай, рассказывай.

– Нечего рассказывать особенно.

– Поссорились, – понимающе прищурилась Эдна. – Бывает. Помиритесь.

– Нет, это другое.

И Лиля неожиданно для себя рассказала все: и про восьмое марта, и про семейное положение Цвики, и про дочек и больную жену.

– А шестьдесят лет ему было в прошлом году, – добавила она чуть слышно.

Эдна молчала, занятая остатками шарлотки. Потом отодвинула тарелку:

– Спасибо. Было очень вкусно. Вот теперь можно все разобрать по полочкам. Восьмое марта – да, у нас это не праздник и ожидать в этот день цветы или подарки нелепо и смешно. Так что, эту тему – в сторону. Но! Мужчина первый раз приглашенный в дом к своей женщине, мог бы прийти с цветами. Вывод – или скупой, хотя… Букет цветов – это такая мелочь. Значит, просто не приучен, не понимает. И это не слишком радует, учитывая его возраст. Нескромный вопрос. Вы, по-моему, полгода вместе? И что он тебе подарил за это время? Ничего? Себя? Маловато, милая. Маловато.

Последнее слово Эдна произнесла по слогам тоном, не допускающим возражений.

– Ну, и последнее, оно же главное. Статус. Его статус женатого мужика. О котором он тебе полгода ничего не говорил. Но это же было очевидно. Для меня, во всяком случае. Мужчина, живущий один, уже давно пригласил бы тебя к себе домой на конец недели. Или на какое-то торжество. Не верю, что за полгода у него в семье не было дней рождений. Две дочки, зять, трое внуков. Ладно, оставь дни рождения. Просто представить тебя своим девочкам мог бы? Мог. И должен. И это не обсуждается. А почему? Ответ на поверхности.