– Мне так неудобно, – пробормотала я.

– Глупости, – бросил парень. – Можешь достать деньги из заднего кармана джинсов?

Я еще больше смутилась, но все-таки аккуратно выудила небольшой кожаный бумажник.

Когда мы, расплатившись, вышли на улицу, Андрей задумчиво произнес:

– Слушай, раз уж я сегодня оказался в городе… Нужно сделать пару важных дел. Ты не против, если я оставлю вас, предварительно вызвав такси?

– Что ты, конечно, не против, – быстро проговорила я. Похоже, Пуговкин ангел-хранитель – это непосредственно сам Андрей. Как же нам повезло, что он в это время оказался рядом с усадьбой. – Оставь мне, пожалуйста, свой номер телефона. Я обязательно верну тебе деньги. За ветклинику, за такси…

Парень, заметив мое замешательство, кивнул:

– О’кей! Вернешь, как сможешь. А теперь давай вызовем машину.

Такси подъехало спустя пять минут. Андрей проводил до машины и передал мне притихшую Пуговку. Когда он распахивал дверцу, я посмотрела на наше слегка искаженное отражение в окне. Мое напуганное и растерянное лицо с распухшим от слез носом. А еще этот огромный бесформенный дождевик…

Пока мы усаживались с Пуговкой на заднем сиденье такси, Андрей что-то сказал водителю и протянул крупную купюру. Я даже не успела толком попрощаться. Парень захлопнул за нами дверь и помахал мне рукой. Машина тут же тронулась с места.

– А номер телефона? – растерянно пробормотала я.

– Что вы сказали, девушка? – откликнулся таксист.

– Это я не вам, – ответила я, оглядываясь. Андрей по-прежнему стоял на месте и смотрел вслед удаляющейся машине.

– А что случилось с вашей собачкой? – поинтересовался водитель, поглядывая на меня в зеркало заднего вида.

– Под машину попала, – нахмурившись, ответила я. Мне казалось, что весь этот кошмар с Пуговкой произошел из-за меня. И я никогда не перестану себя в этом винить.

Таксист высадил меня рядом с нашей дачей. В Николаевке стояла непривычная после города тишина. Казалось, будто несколько часов тут не бушевала природная стихия. Снова было светло и безоблачно. О прошедшем урагане напоминали только мокрая листва и лужи на глинистой дороге. Пахло прохладой и лесом.

Я, едва удерживая на руках собаку, поплелась к дому. Из-за конусовидного воротника не видела дорогу. Хотя врач сказал, что опасаться нечего, я не могла решиться спустить Пу на землю. Да и она, обмякнув, кажется, не собиралась выбираться из моих рук.

– Ты где была? Что с Пуговкой? – услышала я Митькин голос. Брат уже спешил ко мне.

– Пу под машину попала, – сообщила я вновь со всхлипом, передавая Мите собаку.

– Как это произошло? – появился на веранде отец.

– Мы тебя потеряли, – сообщил Митька, оглядывая пострадавшую Пуговку. Было непонятно, к кому он обращается: ко мне или к собаке. – Думали, ты со своей Танюхой в такую скверную погоду куда-то утопала.

Мы прошли в дом. Здесь было тепло и пахло окрошкой. Только теперь, рядом с отцом и братом, я ощутила себя в безопасности. Этот кошмар позади. Я почувствовала, как в носу опять защипало от слез.

Митя по-прежнему любовно прижимал к себе Пу. Он тоже за нее здорово испугался. Притом что сам часто выражал недовольство по поводу шкодливого поведения Пуговки, подчеркивая, что это моя собака, а не его.

– Ты расскажешь нам, наконец, что произошло? – спросил отец. – Мить, поставь чайник.

Я избавилась от дождевика и уселась за стол. Чувствуя, как опять подступают слезы, дрогнувшим голосом сообщила:

– Я не заметила, кто был за рулем, не заметила марку машины… Только цвет запомнила.

Рассказывая о случившемся, я чувствовала себя такой дурой… Не стала говорить отцу, что видела кого-то в темном окне усадьбы. И о том, что машина мчалась целенаправленно на меня, тоже не сказала. Папа и без того выглядел очень подавленным.