Гость ‒ это всегда незапланированная суета, а уж как будут велики её масштабы, хозяева решают сами. Насколько они захотят развернуться? И это ведь её пригласили, а не она неожиданно заявилась к ним домой.

Лиля, как и подобает хозяйке, отправилась на кухню, а Глеб развернулся к сыну.

‒ Дим!

Тот особого рвения не выказал, но и не возмутился.

‒ Хорошо, ‒ произнёс негромко, снимая с крючка только что повешенную куртку. ‒ Сгоняю. Чего покупать-то?

‒ Ну-у, ‒ протянул Глеб задумчиво, коротко глянул на Алёну, опять улыбнулся. ‒ Чего-нибудь повкуснее. К чаю. Но не слишком банальное. Да сам выберешь.

Он выдал Диме деньги и ключи от машины и опять обратился к Алёне, качнув головой и хитро подмигнув:

‒ Пойдём. Не стесняйся.

Теперь она вскинула брови, изображая удивление: и как он мог предположить, будто она стесняется? Но, если честно, ощущался какой-то лёгкий дискомфорт, или даже не слишком лёгкий. Они ведь так давно не виделись, и неважно, насколько близки были когда-то, прошедшие годы могли легко свести на нет даже самые тесные отношения, превратить любовь в неприязнь, понимание в отчуждение. Но Глеб, похоже, считал, что всё осталось прежним, и кое в чём он оказался прав. Что уж точно не изменилось ‒ Алёна с Лилей, как и раньше, не испытывали особой симпатии друг к другу, и настоящее тут не играло абсолютно никакой роли.

18. 17

Прошли в гостиную. Здесь тоже было всё довольно миленько: сдержанные цвета, современная мебель, ничего нарочито лишнего, почти идеальный порядок, особенно, если сравнивать с Алёниной квартирой. У неё у самой ‒ однушка, хотя тоже довольно просторная, тоже из новостроек и, главное, своя собственная.

Сначала она думала о машине, а потом решила ‒ квартира важнее. Ну сколько можно жить у родителей? А общага и съёмная жилплощадь ‒ не самый идеальный вариант.

Всего через минуту Лиля тоже появилась в комнате, обратилась к мужу:

‒ Глеб, можно тебя?

Словно боялась даже ненадолго оставить их вдвоём. Ну или это Алёна нарочно придумывала такие причины для каждого её действия, чтобы оценивать его с насмешливой снисходительностью. А на самом деле Лиля всего лишь хотела посоветоваться, что лучше приготовить или где накрыть стол, или вообще сообщить какую-то чисто семейную новость, не предназначенную для постороннего уха и никак его не касающуюся.

‒ Да, конечно, ‒ откликнулся Глеб и опять повернулся к Алёне. ‒ Мы на секундочку. Ты не скучай.

И опять он улыбался, а Лиля смотрела на него нетерпеливо и сосредоточенно, и уголки её рта едва заметно изгибались вниз, придавая лицу выражение лёгкого капризного недовольства.

Между ними всегда так или исключительно по случаю Алёниного визита? Но ведь раньше Лиля не сомневалась в своём превосходстве. Так что вдруг изменилось? Уже не настолько была уверена в своей силе, или Алёна перестала казаться чересчур безобидной и неконкурентоспособной?

Ну вот! Опять она пытается разглядеть то, чего, скорее всего, нет и в помине. Ну какие могут быть соревнования сейчас? И не собирается она отвоёвывать у Лили Глеба. Не собирается ‒ вроде бы.

Минут через двадцать они уже сидели за столом, ужин был приготовлен заранее, и Дима вернулся с коробкой пирожных. Готовила Лиля тоже неплохо, она вообще, наверное, была образцовой хозяйкой. Или очень старалась ею быть. И даже разговор поддерживала, отнюдь не через силу или неприязнь, болтали вполне так увлечённо. В основном, конечно, Глеб ‒ спрашивал, рассказывал, Алёна отвечала, Дима отмалчивался и большую часть времени смотрел либо в свою тарелку, либо в сторону. Лиля вставляла замечания и короткие фразы, а потом вдруг поинтересовалась, заглянув Алёне в глаза, и, надо же, это получилось у неё почти так же, как раньше, хоть и не столько показательно, снисходительно, свысока: