Раз. Два… двенадцать.

Пролет.

Раз. Два… двенадцать.

Пролет.

И так еще два раза.

Запах усталости, пота и раздражения заполняет ее до отказа еще до того, как он стучится в ее хлипкую дверь.

– Привет, Мэри, – говорит Капитан, когда она открывает.

Кажется, он улыбается. Она не может этого понять, ведь чем ближе к ней человек или предмет, тем хуже она его видит.

– Здравствуй, Капитан, – отвечает она и отступает на шаг назад, чтобы он мог зайти.

От него пахнет злыми мыслями и гневом. А еще – дешевым кофе из закусочной неподалеку.

Он с громким стоном облегчения садится в кресло у жаровни и откидывает голову.

– Надо пригнать к тебе своих двух. Пусть приберутся. У тебя паутина везде, – говорит он.

Мэри усмехается. Пригонит. Придут.

Только убирать не будут.

Кира будет сидеть на полу, расчесывать ресницы щеточкой и рассказывать о том, как трудно поддерживать себя в форме, а Джек – молча читать книгу.

Потом они выпьют по рюмочке шерри, съедят по сладкому эклеру (они приносят их в качестве гостинца, зная, что Мэри не ест сладкое), будут долго восхищаться картинами вокруг, а потом уйдут.

Но убираться не будут.

– Это опять случилось? – спрашивает Мэри.

Капитан глубоко вздыхает и срывает с головы шляпу, которую, презрев приличия, не снял еще в парадной.

– Да. Я думаю, что в новом деле замешаны Твари.

Мэри морщится. А потом подходит к окну, где на желтеющую осеннюю траву падают первые лучи солнца. Из изогнутых труб, что выходят из окон Крематория, идет дым.

Осень в Рурке теплая. Мягкая. И очень красивая.

– Не все другие похожи на чудовищ, и тебе это известно, Капитан. Я всего лишь рисую мыслью. Не будь я Тварью, давно бы сдохла от голода.

Она слышит, как его кровь начинает течь быстрее. Чувствует, как он злится.

Он злится не на нее. Он злится на то, что она – Тварь.

– Ничего не слышала? – несмотря на то, что его сердце грохочет, он пытается говорить спокойно.

В нем столько скрытой ярости, что Мэри и не представляет, каково ему жить, сохраняя разум.

– Иногда мне кажется, что я слышу гул Термитника, Капитан. Но нет, никаких волнений. Никаких листовок. Если это и Тварь, то она действует в одиночку. Да и причины могут быть вполне человеческие. Что на этот раз? Когти? Следы огромных зубов?

– Крысы, – вздохнув, сообщает Капитан. – Много крыс.

Мэри смотрит в окно. На рассвет, который может быть для нее последним.

– Среди моих знакомых нет крысиных королей, – отвечает она.

– Твое счастье, – отзывается Капитан. – После обеда общий сбор Призрачных Теней. Мы должны найти его быстро. Если в Рурке завелся крысиный король, ему здесь не место.

– Никто не любит крыс, – согласно шепчет Мэри.

Угольная башня Крематория напоминает ей о тьме, что ждет своего часа.

У всего есть свой час.

Даже у тьмы.

***

– Напомни: что мы здесь делаем? – тихо пробормотала Кира, надеясь, что ее слышит только Джек.

Впрочем, шума было достаточно, чтобы заглушить ее реплику.

– Расследуем дело сожранного крысами руководителя оркестра, – с готовностью ответил напарник.

Сегодня он облачился в ярко-красный костюм-тройку, синюю рубашку и малиновый галстук, поэтому женщина, в данный момент старательно причитающая на плече какого-то мутного типа и вытирающая сухие глаза кружевным платочком, не сразу признала в нем детектива.

Впрочем, одетая в совершенно неприличное платье Кира тоже не внушала ей доверия.

Но сейчас все было забыто: госпоже Горс сообщили, что ее муж погиб.

– Бедняга… – прошептала Кира, глядя, как мутный тип поглаживает новоиспеченную вдову пониже спины. – Его крысы сожрали, а жена не может даже правдоподобно поплакать.