– …он, бур тебе в сад! – громыхнуло по кухне. Мы с Лаймом синхронно выпучили глаза, потому что дурное воображение тут же нарисовало картинку, Дара хлопнула ресничками и захихикала.

– Добрейшего утречка, где-то когда-то уважаемый комиссар арГорни, а мы тут с детками завтракаем, а вы, наверное, не успели, потому злобный как умертвие. Вам бы сладенького…

– Так я как раз за этим, родненькая! Кости собрала и сюда, мать твоя темный маг, вместе с этим твоим гениальным докладом.

– Кха.. кхе… каким еще докладом? – кусок бутерброда никак не хотел проталкиваться подальше в удивленный организм.

– Семинарским, по международному обмену тарака… эээ… опытом! Тут куратор из Центрального прискакал, вынь да положь ему ценный кадр. Им, видишь ли, реально практикующие нужны, а не как в том году левые по знакомству. А тебя от Восточного заявили. Забыла?

– Став, кто мне вчера выходной на сегодня дал?

– Кто дал, тот и забрал.

– Став, у меня дети!

– А у меня нервы, и ты последние доедаешь!

Я покосилась на бутерброд, жажда откусить еще обуяла с удвоенной силой.

– Хватит вагонетки порожняком катать, – отчаянно разорялся гном. – Восстала и пошла.

– Быстро не восстану.

– Не-е-е, ты и не торопи-и-ись, – ласково прогудел Став, – на кой надо? Да?

– Да, – согласилась я. Действительно. Начальство велело не торопиться, я и не буду. На кой?

Ну и вот. Как в таких условиях можно быть детям родной матерью?

Лайм приуныл. Он еще в начале моей беседы со Ставом приуныл, сообразив, что Нодлутский королевский музей неестествознания и выставка «Юный некроконструктор» в моей компании, как мы вчера вечером планировали, отменяются. Дара просто пожала плечиками – торговый центр никуда не убежит, а до фан-клуба «Черепков» она и сама… А вот и нет! Дети, лишенные самостоятельного передвижения по городу на неопределенный срок за свой проступок, теперь унывали вдвоем.

Материнский долг конфликтовал с общественно-служебным. Избавить детишек от наказания прямо сейчас было непедагогично – почуют слабину и примутся шкодить с удвоенной силой, а найти сопровождающее лицо, которому эти двое не сядут на загривок, в такие экстремально сжатые сроки было равно чуду.

Но чудо, на то и чудо – взяло и само явилось.

Огненно-алый феррато Эфареля ловко припарковался на подъездной дорожке.

Наверное, в прошлой жизни кота чморили эльфы, и теперь он люто ненавидел уши. Ну, или очень сильно любил.

С Копатем тьен Эфар еще не был знаком, потому мы трое, я и оба дитяти тьмы, ждали апофеоза. Но зараза Альвине, как вошел, так и торчал посреди гостиной, мило улыбаясь, даже на диван не сел. Не знаю, чья досада была сильнее, наша от несостоявшегося зрелища, или кота, уже воображавшего себе припадание к этим ушам. Наши-то он по нескольку раз едал.

Ах да, диван.

Винного цвета диван в гостинной, на котором так чудно сиделось всем, теперь единолично принадлежал Копатю. Стоило примостить хоть край себя на сочный велюр, начиналось волшебство, в основном с посягнувшим, но и прочим рикошетом доставалось. Случался внезапный дефицит парных носков, исчезали с привычных мест стилусы и карандаши, отпирающие артефакты, проваливался в бездну управляющий жезл от монитора в гостиной, а взамен появлялись в невообразимом количестве дохлые мыши. Причем мыши уже лежалые и дошедшие до состояния «вдохнуть-не-дышать». Будто этот сволочной кот их специально для таких случаев мариновал.

Неурочный гость, всласть налюбовавшись на наши вытянутые от разочарования лица, ненавязчиво отделил меня от отпрысков, усадил в кресло и окружил, столько его вдруг оказалось. Мявшийся у подножия лестницы Лайм, в отсутствии старшего мужчины блюдущий семейную честь, бросал ревнительные взгляды, пока Дара не утащила его наверх.