В хвосте толпы шли юристы и персонал. Стори вернули в тюрьму, но его адвокат направился прямо к репортерам и начал излагать свое мнение о том, что происходило в зале. Высокий загорелый мужчина с иссиня-черными волосами и живыми зелеными глазами встал прямо позади юриста, прикрывая его спину. Поразительная внешность. Маккалеб его вроде бы уже видел, однако не мог вспомнить где. Этот тип походил на актеров, каких Стори обычно снимал в своих фильмах.

Вскоре появились обвинители, которым тоже надо было пообщаться со своей кучкой репортеров. Их ответы были короче, чем у защитника, и они часто отказывались от комментариев, когда их спрашивали об уликах.

Маккалеб высматривал Босха. Детектив выскользнул последним, обошел толпу, держась ближе к стене, и зашагал к лифтам. Одна журналистка направилась было в его сторону, но он отмахнулся. Та остановилась и, точно свободная молекула, двинулась обратно к группе, окружающей Дж. Ризна Фауккса.

Маккалеб пошел за Босхом по коридору и догнал, когда тот остановился, ожидая лифт.

– Привет, Гарри Босх.

Босх обернулся, и застывшее на лице выражение «без комментариев» сменилось узнаванием.

– Привет… Маккалеб.

Он улыбнулся. Мужчины пожали друг другу руки.

– Прямо как в дешевой газетенке, – заметил Маккалеб.

– И не говори. А ты что здесь делаешь? Надеюсь, не книгу пишешь?

– Что?

– В наше время все бывшие сотрудники Бюро пишут книги.

– Нет, это не для меня. Просто хотел угостить тебя ленчем. Надо перемолвиться.

Босх глянул на часы, что-то решая.

– Эдвард Ганн.

Босх посмотрел на него:

– Джей Уинстон?

Маккалеб кивнул.

– Она попросила меня просмотреть материалы.

Подошел лифт, и вышедшая из зала суда толпа внесла их в кабину. Казалось, все смотрят на Босха, стараясь не показывать этого. Маккалеб решил не продолжать, пока они не выйдут.

На первом этаже они направились к выходу.

– Я сказал ей, что составлю психологический портрет. Быстро. Для этого мне надо понять Ганна. Я думал, ты сможешь рассказать мне о том старом деле.

– Послушай, у меня максимум минут сорок пять. Я должен бежать.

– Хватит и сорока пяти. Есть тут поблизости место, где можно перекусить?

– Забудь о здешних закусочных – это ужас. Давай заглянем в «Купидон» на Виктории.

– Вы, копы, всегда едите в лучших местах.

Они ели хот-доги на улице, за столиком без зонтика. Маккалеб весь взмок. В Долине всегда градусов на пятнадцать – двадцать теплее, чем на Каталине, а он не привык к такому перепаду температур. Здоровье так и не восстановилось после трансплантации, и Маккалеба часто бросало то в жар, то в холод.

Сперва шел светский разговор о нынешнем деле Босха.

– Ты готов стать Голливудским Гарри?

– Нет уж, спасибо, – сказал Босх откусывая «Чикаго-дог». – Пожалуй, я лучше бы отработал ночную смену в семьдесят седьмом.

– Ну, по-твоему, все подготовлено? Ты прижал его?

– Кто знает. У окружной прокуратуры не было громких побед уже лет двадцать. Как пойдет… У нас говорят, что все зависит от присяжных. Я-то всегда считал, что главное – качество улик, но я просто тупой детектив. Джон Ризн привлек консультанта по присяжным[10], работавшего на процессе Симпсона[11], и они довольно удачно управляются с двенадцатью на скамье. Ч-черт, Джон Ризн!.. Слушай, даже я называю этого типа по имени, как репортеры, – видишь, как хорошо он умеет все контролировать, все подстраивать.

Босх покачал головой и откусил еще кусок сосиски.

– А что за здоровяк его сопровождает? – спросил Маккалеб. – Маячит за спиной, мрачный, как дворецкий Ларч из семейки Адамс.

– Это следователь Руди Валентино.