У самого носа парусника, на небольшом клочке свободного пространства, Бер и Мал фехтовали учебными мечами. Мал проигрывал, с его взрывным темпераментом он яростно бросался в атаку, но Бер ловко парировал и уворачивался, приводя в бешенство младшего брата.

– Макс Са,– увидев меня Бер остановился, чем не преминул воспользоваться Мал, нанеся сильный удар по плечу моего названного сына.

– Подойди сюда,– осознав, что поступил неправильно, Мал, подошел с поникшей головой.

– Мал, никогда не забывай, что Бер твой старший брат. И никогда не давай ярости завладеть твоим мозгом. Ты очень хороший воин, но ты всегда сражаешься сердцем, а не головой.

– Макс Са, мне не больно,– Бер приобнял Мала,– мы просто тренируемся. Все равно для нас нет работы, а за месяц, пока мы доплывем до берега, можно все забыть.

– Через несколько дней высадимся на берег, возможно, что мы отправимся туда, откуда ты родом, Бер.

Оба сына так и не решились спросить, с чем связано изменение маршрута. Оставив их тренироваться, пошел в каюту, где тихонько посапывала во сне Ната, пользуясь любой свободной минутой. Иван, сидел у изголовья матери, рассматривая книгу с картинками. Увидев меня, радостно вскрикнул, попытался подбежать, но потерял равновесие и упал. Не заплакал, но прыти поубавилось. Из-за постоянных драк с Кингом, сыном Труди, пришлось тех разместить на «Пионере». Труди, в отличии от Наты, не была собственницей: мои редкие приходы воспринимала с большой радостью и никогда не показывала ревности.

Ганс Мольтке также был на пароходе, он взял на себя обязанности по охране Кинга и его матери. Но главная причина была скорее в другом – Ганс был беззаветно влюблен в Нату, для которой он был всего лишь подчиненный ее мужа. Тем не менее, это не мешало мне частенько подкалывать жену, выводя ее из себя. Вероятно, Гансу было легче не быть рядом с Натой, в любом случае, я был спокоен за сына и Труди – Мольтке был человеком чести.

Богдану Лутову и его оставшимся троим братьям, серьезно мешала морская болезнь. Они периодически перегибались через борт, отрыгивая проглоченную пищу. И это при том, что волнение в море было довольно слабым.

Ната проснулась от моих игр с Иваном, и довольная потянулась:

– Ты пришел, сейчас придумаю что-нибудь на обед. И почему у тебя такое довольное лицо, Макс?

– Ты права насчет северного побережья, поэтому мы изменили курс. Мы не будем рисковать месяцем плавания, чтобы убедиться в возможности выжить в районе Нила. Сейчас мы поменяли курс и идем к побережью Африки – если климат заметно теплее, продолжим путь на восток. Если будут сомнения, поплывем на запад и двинемся на юг к экватору.

– Иди ко мне, ты император, как ты решил, так и будет,– жена откинула одеяло, призывно протягивая руки. Повторно себя просить я не дал, в конце концов я же император.

К обеду четвертого дня смены курса, вахтенный матрос увидел землю: по нашим расчетам это мог быть как берег Марокко, так и земли Ливии из моего старого мира. Температура была на пару градусов теплее, чем в Макселе, но ветер все равно был ощутимо холодным.

– Станем на якорь у берега, высадим небольшой отряд на берег, проведем ревизию,– Тиландер не стал уточнять, сразу принявшись исполнять поручение. Мне было важно высадиться на берег, чтобы получить ответ на один вопрос – мигрировали животные на юг или нет.

Шлюпка, усилиями гребцов, шла к берегу, преодолевая бурунчики волн. Порой ветром срывало пену с волн, бросая ее в нас, заставляя ежиться от холодных брызг. Кроме шести гребцов со мной плыли Санчо, Бер и Урр. Любитель рисковать Мал после женитьбы все чаще предпочитал общество своей жены Белояры таким вылазкам, что не могло меня не радовать. С его полным пренебрежением к опасности, мой сын являлся головной болью для всех.