Раздались шаги. Появился провожатый. Взял Тимошку за плечо:

– Пошли.

Привел его обратно в келию.

Тимошка лег в постель и, ни о чем не думая, заснул.

Утром ему сказали, чтобы назавтра он готовился к отъезду, спросили о пожеланиях.

Тимошка не промахнулся:

– Мой человек Костька Конюхов, с которым мы в Истамбуле в тюрьме сидели и вместе бежали от турок, в Венеции прозябает. Я хочу, чтобы его достали и вернули мне, потому что он мой слуга.

Никто Тимошку более не задерживал, и он отправился бродить по городу. Долго стоял на мосту Сант-Анджело, смотрел, как кипятится невесть отчего Тибр – латинская река.

«И люди здесь такие же, – подумалось Тимошке. – Все чего-то шумят, чего-то все спорят… То ли дело Москва…»

Он вспомнил плавный накат Москвы-реки, шум ее базаров, иной шум. В том шуме не было страсти, нервишек, там шла иная игра в жизнь. Жизнь давно уже казалась Тимошке игрой. Настоящая жизнь его осталась в Вологде, в доме батюшки-матушки, а потом все игра была, одна игра.