Лютаев тормозит «где-то в центре», как я и просила. Но стоит мне лишь взяться за ручку дверцы, как он глухо подзывает меня:

– Аглая, не сочти, что я лезу не в своё дело, но когда ты планируешь возвращаться домой?

Кажется, моё сердце перестаёт биться. С чего я вообще решила, что отец Милены засматривается на меня? Вполне возможно, что всё это время Илья Александрович Лютаев присматривался ко мне, а теперь окончательно решил, что ему претит такое соседство и я отныне нежеланный гость в его доме!

– Я бы не хотел, чтобы ты возвращалась в посёлок своим ходом, – продолжает между тем мужчина, – это может быть небезопасно для девушки, путешествующей в одиночестве. Если ты не будешь против, думаю, нам стоит обменяться номерами телефонов. Я позвоню, когда закончу с делами, ты сможешь набрать меня, когда нагуляешься, и мы скооперируемся для поездки обратно, в зависимости от того, что произойдёт быстрее.

Я медленно облизываю пересохшие губы и глупо переспрашиваю:

– Обменяемся номерами?

– Чтобы вместе вернуться домой, – подтверждает кивком Лютаев.

– Хо… рошо, – согласно киваю в ответ.

«Это просто знак вежливости, Глаша, – успокаиваю себя мысленно, пока мужчина вбивает свой номер в телефонную книгу. – Это совсем ничего не значит».

– Ну вот и всё, дело сделано, – тихо говорит он, нажимая кнопку вызова. В это же мгновение по всему салону разлетается трель его телефона. – Можешь звонить мне по любому случаю.

– Да, спасибо, – отзываюсь в ответ, а сама думаю: «Так уж и по любому?». – Не думаю, что у меня возникнет необходимость звонка, но спасибо.

Лютаев поджимает губы, словно с трудом сдерживается от резкого высказывания или ругательства, но я торопливо прощаюсь с ним и наконец выхожу на улицу, стараясь не обращать внимания на ледяные стрелы его взгляда.

Оставшись в одиночестве, я не чувствую облегчения. Напротив. Пока я смотрю на исчезающую на горизонте машину Лютаева, во мне зреет тревога. Теперь всё внутри меня скручивается в напряжении его звонка. Сама я, ясное дело, никогда не решусь ему позвонить, пусть даже мне придётся истратить все свои сбережения на такси! Но, пока я хожу-брожу, разглядывая всё вокруг, я вздрагиваю от малейшего шороха телефона в кармане.

«Ну как? – пишет Милена. – Добрались? Веселитесь?»

Я устраиваюсь на лавке на центральной аллее «Ривьеры», несколько мгновений разглядываю вечнозелёные тисы, разноцветные батуты и карусели и набиваю ответ: «Добрались без приключений. Я гуляю и веселюсь, а твой отец уехал по делам».

«Здорово, погуляй там от души, но не стаптывай ноги. Завтра едем в горы.»

«Хорошо, если ты так решила.»

«Папа сказал, чтобы ты обратно возвращалась с ним? Я попросила его.»

Я закусываю губу. Снова очередная фантазия разлетается в пух и прах под действием неотвратимых фактов. Это Милена навязала отцу заботу обо мне. Ничего личного.

«Не стоило этого делать, Мил. Вряд ли в планы твоего папы входило нянчиться со мной, а я уже большая девочка и вполне могу добраться самостоятельно.»

«Я хотела как лучше, не будь такой токсичной.»

Я морщусь от этого дурацкого словечка, так горячо любимого моей подругой. Кто бы не вздумал думать или поступать наперекор её мнению, тут же обрастал этим ярлыком. Токсик. Токсичный. Вот и я «дослужилась» до этого звания.

«Я тоже всегда хочу как лучше, Милк. И в этом конкретном случае я не хочу создавать никому лишнего геморроя.»

«Я знаю, прости, ладно, Глаш? Но давай посмотрим на ситуацию с другой стороны: если ты пропадёшь – это настоящий геморрой, а доехать с папой, когда а) он не против; б) вам по пути; в) всем удобно; г) для тебя комфортно и безопасно… Мне продолжать? Так вот, всё это – воображаемый тобой геморрой.»