Нет, первое время он еще надеялся. Исправно ходил на работу, был сдержанным, вежливым и выражение лица носил такое, что к нему приближаться боялись. А потом, когда дошло, что все закончилось отнюдь не в его пользу, сорвался с цепи. Даже Бодька, бегавший курьером по офису, к нему не приближался. Его все боялись уже панически, а он каждый день находил до чего докопаться и устраивал разносы подчиненным направо и налево, пока не придумал, что не успокоится, если не вышвырнет Юрагу из города.

Такая, право, глупость. И по здравому размышлению – даже стыдно. Но тогда он мало что соображал, кроме того, как не позволить этому мальчишке работать возле Жени. Испортить голубкам малину. Когда опомнился, что этим ничего не изменишь, – не отматывать же назад. Отменять собственные самодурственные распоряжения – еще глупее, чем раздавать их. И совершенно плевать, если они так и не выяснили в своем виртуальном общении правду друг о друге. Хотя времени уж сколько прошло с тех пор, как основная помеха в лице Моджеевского самоустранилась, – наверняка и встретились, и впечатлились. И, чем черт не шутит, поладили.

Роман хорошо знал, что измена – это отнюдь не акт физического контакта с посторонним человеком. Секс – лишь следствие. Измена совершается в тот момент, когда в голове становится допустимой сама мысль о близости с другим. Это ему было известно не понаслышке. Это он извлек из себя самого, разложив на атомы события трехлетней давности, из-за которых рухнула его семейная жизнь.

При том общении, что сложилось у Жени с Art.Heritage, он был уверен – ну не могло не мелькать подобных мыслей. Слишком уж... откровенными они были. И по здравом размышлении... подходили друг другу. Как две половинки целого, в то время как у него с Женей взаимопонимания никак не получалось по великому множеству причин, главная из которых – она не отвечала ему взаимностью. Она вообще... удовольствовалась его «оплатой услуг по проведению досуга».

Может быть, Борисыч и преувеличил степень ее авантюризма, но в главном ошибся вряд ли. Она очень ловко расставила сети. Интуитивно ли, осознанно ли... или, может быть, по стечению обстоятельств. Но он попался.

Попался настолько, что до дичи доходило.

Когда развелся с Ниной и стало ясно, что идти на мировую она не собирается, он ударился во все тяжкие, чтобы ее наказать и при этом не испытывал угрызений совести, кроме как за ту, первую измену, которая определила все его будущее. А сейчас, когда это Женька во всем виновата... да он и бабу завести толком другую не мог. Все ему казалось, что это он совершает предательство.

Разве же справедливо?

- Нет, несправедливо - пробормотал он себе под нос, снова проваливаясь в сон. И проспал очень долго, пока за окном снова не стало все по-вечернему серым. Что происходило за это время в доме – он понятия не имел. Явился ли обещанный догситтер? Забрал ли Вадик какие-то там костюмы? Чем Сергей промышляет, ковыряясь на участке так, что в доме слышно это дурацкое погромыхивание, отдающееся в затылке глухими толчками?

Впрочем, болела у него вся голова, а в затылке именно пульсировало.

Похвалив себя за предусмотрительность, он потянулся за аспирином, отмечая, что движения уже не такие заторможенные, да и некоторая четкость зрения появилась. То ли сон, то ли снадобье Лены Михалны помогло. Да и неважно. В желудке ныло, но уже не противно, а требуя кормежки. Что он ел вчера в том ресторане и чем закусывал в клубе – Роман не очень отчетливо помнил. Не исключено, что нормальной еды ему перепало маловато.