- Переполох – мое второе имя. Нинка ж ей жизни не даст. Надо что-то делать.

- Не трогай ребенка.

- А если предложить ей пожить у нас? Ну, в случае чего, а? Ты не будешь против? – продолжал развивать свою мысль Моджеевский, который, как скорый поезд, пролетал мимо станций, на которых можно остановиться, чтобы быстрее достигнуть конечной точки.

- Тут места хватит роте твоих детей, - рассмеялась Женя.

Надо сказать, Евгения Андреевна Все-Еще-Малич достаточно хорошо знала своего суженого, чтобы вовремя и хотя бы ненадолго отвлекать его от идей, превращающихся при должном старании в дрова, которые он может наломать, с чем ей неоднократно приходилось сталкиваться в прошлом. А если эти дрова еще и поджечь, то двойной урон народному хозяйству обеспечен. Потому вряд ли оброненные слова были так уж случайны, как могло бы показаться на первый взгляд. В этом самом месте вихрь Роминых измышлений изменил свое направление, что нашло свое отражение в приподнятой брови и фирменной усмешке.

- Роты у меня пока нет, но мы можем над этим поработать.

- Не сейчас, - отложила решение вопроса Женя и допила свой кофе. – Сейчас нам обоим на работу пора.

- Тебя сегодня Вадим отвезет, ладно? – несколько разочарованно протянул Роман. – Мне сейчас на стройку надо.

- Вечером заберешь?

- Вечером – обязательно. И давай рванем куда-нибудь поужинаем? Я договорюсь – и Лизу подбросим твоим?

- В «Соль Мёньер», - ткнула в него пальцем благоверная и, увернувшись от Роминых расставленных рук, сбежала. На прощанье показав ему язык. Моджеевский в ответ на эту шалость расхохотался, и она занимала его еще некоторое время доро́гой на работу.

Но когда на стройке ледового дворца в областном центре выяснилось, что авария, в результате которой на бок завалился кран, в следствие алкоголизма как отличительной национальной черты, а из Германии пришла неутешительная новость, что турки опять влезли в тендер, который он уже всерьез считал взятой высотой, Роман, чтобы ничего не разломать сгоряча и с досады, вернул свои мысли в прежнее русло. И сидя в собственном кабинете собственного административного здания собственной корпорации, он задумчиво изучал фотографию Богдана, Тани и Лизы на прогулке в парке прошлым летом, когда они с Женей все-таки пересеклись со всеми детьми в любимой Италии.

Женя была умница, и потому предпочла заняться шопингом, лишь бы не нервировать старшую дочь Романа. Правда самому Ромке в тот день для полного счастья не хватало только ее.

Насмотревшись вдоволь, он решил еще и послушать. И после обеда набрал все-таки старшенькую, вслушиваясь в телефонные гудки.

- Привет, па, - раздался, наконец, в трубке Танин спокойный голос.

Роман же, памятуя о том, что Женя велела не трогать ребенка, лихорадочно соображал, как бы его так не трогать, чтобы все узнать. Ну и не устроить переполоха. Потому решил зайти издалека.

- Привет, дочь! – бодро отозвался он и выпалил первое, что в голову пришло: - Слушай, я по делу. Мне тут билеты достались совершенно случайно, к нам театр Виктюка приезжает в центр на праздниках. Может, сходим? На «Саломею»?

- Чё? – крякнула дочка, на мгновение выпав из образа.

- Ну по мотивам Уайлда. Который Оскар.

- Пап, у тебя все в порядке? – с сомнением в голосе спросила Таня.

- Да, конечно. Захотелось время с тобой провести, что такого? Не интересно на Уайлда, можем в филармонию, на Чайковского. Как ты относишься к Петру Ильичу?

- Точно-точно в порядке? Может, тебя твоя Женька бросила?

- Да ну типун тебе на язык! Мне только этой беды не хватало! – замахал свободной рукой Моджеевский. – Ладно, не хочешь – не надо. Можно еще в кино сходить, там как раз фильм про Сафо вышел. Пойдем, пожрем попкорна? Просто отец и дочь, просто поход в кино. И тема абсолютно нормальная для современного человека, да?