Ужас, а не девушка.

Вдруг вспомнились ее платья и туфли на каблучках, дорогие костюмы с брюками и юбками. Все это хранилось в чехлах для одежды в доме, завещанном ей теткой. Там же, в гараже, ржавела дорогая иномарка премиум-класса.

Может, ну их, принципы, а? Может, следовало все это расчехлить? Может, не было причин так проклинать свою прежнюю обеспеченную, беззаботную жизнь, дарованную ей родителями?

Она осторожно покосилась на Илью Лебедева. Кажется, он глубоко переживает гибель отца. Наверняка теперь мучается угрызениями совести, что мало звонил, почти не виделся с ним, часто избегал. Все эти терзания были Маше знакомы. Все это происходило и с ней. Хотя она и не сбегала на Камчатку.

– Заходите, – широко распахнул перед ней толстую металлическую дверь Лебедев. – Не разувайтесь.

Она и не собиралась. Ее коллеги наверняка тут изрядно потоптались. И вряд ли за собой подмели.

– Документы и записка в деле, – проговорила Маша, встав у сейфа. – С этим мне еще надлежит ознакомиться. Сейчас меня интересует содержимое сейфа вашего отца.

– Да, конечно. – Он осторожно ее потеснил, достал ключ, сунул его в замочную скважину. – Прошу…

Сейф был пуст. То есть не совсем, конечно. Слева было немного наличности в рублях. Справа лежала коробка красного дерева. Надев перчатки, Маша взяла ее в руки, открыла.

– В ней хранился пистолет? – уточнила она, показывая пустое нутро, отделанное бархатом.

– В ней. Там вот разрешение на оружие, – ткнул пальцем Лебедев в свернутый вчетверо лист бумаги, зафиксированный широкой резинкой.

Маша достала, ознакомилась.

– Все так. – Она вернула документ на место. – Мне придется изъять это как вещдок. Не можете никого пригласить из соседей, чтобы все по форме было?

– А просто так нельзя? – поморщился он болезненно.

– Нет. – Маша была категоричной. – Вот видите, на бархате, в выемке, где хранился пистолет, следы, схожие со следами на одежде вашего отца. Предполагаю, что они от оружейной смазки. Чтобы подтвердить мои предположения, нужна экспертиза.

– И что она даст, ваша экспертиза? – махнул он рукой.

– Если экспертиза установит, что следы вещества идентичны, значит, ваш отец таскал какое-то время за поясом брюк пистолет. Если повезет, то экспертиза установит, сколько времени масляным следам на одежде.

– И дальше что? – Он смотрел на нее пустыми глазами.

– Если предположить, что в день смерти у вашего отца за поясом был пистолет, то возникает резонный вопрос: куда он подевался? Может, он взял его с собой, чтобы покончить жизнь самоубийством на глазах у брата. И даже пытался войти в ресторан, когда тот там обедал. Но его не пустили. Ваш отец сел на скамейку напротив входа и…

– И? – поторопил ее Лебедев, когда она замолчала.

– И дальше все пошло не так. – Маша вернула коробку в сейф. Дождалась, когда Лебедев его запрет, и приказала: – Ступайте за соседями. Будем оформлять выемку…

Когда она заявилась к эксперту Смирнову с пакетом вещей и деревянной коробкой из-под оружия, он сидел, уставившись в свой компьютер и таская деревянными палочками из коробки какую-то пахучую еду. Длинные дреды Гарика Смирнова сегодня были стянуты резинкой на затылке. Белый халат, а он каждое утро облачался в чистый, уже был в пятнах на груди. И Маша подозревала, что это следы от еды, которую Гарик таскал из коробки.

– Здрассте вам, Гарик. – Она опустила пакет с вещдоками на широкий лабораторный стол. – Вам прибыло.

– Ща, погодь. – Он продолжал таращиться в монитор, не замедлив своих действий: палочки мелькали между коробкой и его ртом как заведенные.